Журнал 64
Шрифт:
Глава 3
Первое, что она почувствовала, было какое-то инородное тело в носу. И еще голоса над нею. Приглушенные, но уверенные голоса. Гулкие и нежные.
Глаза ее закатились за веки, словно пытаясь обнаружить во тьме суть всего происходящего. Затем она провалилась, укутавшись во мглу и тихое дыхание. Мозг ухватился за картинки летних деньков и беззаботных игр.
И вдруг боль возникла в середине позвоночника
Голова толчком откинулась назад, всю нижнюю часть тела пронзила долгая болезненная судорога.
– Мы дали ей еще пять разрядов, – произнес голос, удаляясь в туман и оставляя ее в том же вакууме, где она была прежде.
Нэте была желанным ребенком. Поздний ребенок и единственная девочка в семье. Несмотря на скромный достаток родителей, она ни в чем не нуждалась.
У матери были прекрасные руки. Одинаково подходящие как для ласк, так и для домашней работы. И Нэте стала ее любимицей. Миловидная девочка в клетчатом платье принималась за все, что имелось в небольшом фермерском хозяйстве.
Когда ей было четыре года, отец привел во двор жеребца и улыбнулся, когда ее старший брат вывел их кобылу.
Парни-близнецы рассмеялись, когда под жеребцом вытянулся пенис, а Нэте отскочила назад, едва огромное животное забралось на их прекрасную Молли и принялось совершать крупом толкательные движения.
Она хотела было закричать, чтобы они прекратили, но отец беззубо засмеялся и сказал, что скоро у них будет еще одна тягловая скотина.
Так Нэте поняла, что зачастую начало жизни столь же драматично, как и конец, и что надо учиться искусству наслаждаться в полной мере между этими двумя крайностями.
– Он прожил замечательную жизнь, – всегда говорил ее отец, перерезая горло дергающемуся поросенку.
И то же самое сказал в отношении матери Нэте, когда та лежала в гробу всего тридцати восьми лет от роду.
Именно эти слова звучали в голове Нэте, когда она наконец проснулась на больничной металлической койке и в замешательстве принялась озираться в темноте.
Вокруг нее мигали лампочки и работало какое-то оборудование. Она не узнавала ничего.
Затем женщина повернулась. Совсем немного, однако эффект оказался ошеломительным – шея резким толчком откинулась назад, а легкие наполнились воздухом, отчего в голосовых связках возникла сильная боль.
Она не восприняла крики как свои собственные, ибо боль в ногах заглушила все чувства. И тем не менее женщина закричала.
Тусклый свет со стороны неожиданно распахнувшейся двери скользнул по ее туловищу. Неожиданно вспыхнули огни в люминесцентных лампах, ослепив Нэте. Чьи-то решительные руки принялись работать с ее телом.
– Успокойтесь, Нэте Росен, – произнес голос, затем последовала инъекция и очередные успокаивающие слова, однако на сей раз она никуда не провалилась.
– Где я? – спросила женщина, когда нижняя часть туловища растворилась в мягкой теплоте.
– Вы в больнице Нюкобинг Фальстера. И находитесь в надежных руках.
На мгновение Нэте увидела, как медсестра поворачивает голову к своему коллеге и собирается что-то сказать.
Именно в эту секунду она вспомнила, что произошло.
Кислородный шланг из ее носа вытащили, волосы зачесали назад. Словно ей надлежало привести себя в порядок перед тем, как выслушать окончательный приговор. О том, что жизнь закончилась.
Трое докторов стояли у изножья кровати, когда главный врач с серыми глазами под подстриженными бровями сообщил ей новость.
– Ваш муж погиб на месте, фру Росен, – таковы были первые слова, сошедшие с его уст.
– Мы сожалеем, но таковы факты, – добавил он после большой паузы. – Вероятно, Андреас Росен был убит двигательным блоком, наполовину сместившимся на водительское сиденье. Вместо того чтобы оказать помощь ему, что было уже в принципе невозможно, спасатели сосредоточились на том, чтобы вытащить вас, – и спасательная бригада выполнила свою работу великолепно.
Он произносил эти слова так, словно они должны были вызвать у нее радость.
– Мы сохранили вам ногу. Возможно, вы будете слегка прихрамывать, но все-таки это лучше, чем ампутация.
В этом месте она перестала слушать.
Андреас погиб.
Он мертв, и ее бездыханное тело не лежит рядом с ним, и теперь она должна продолжать жить без него. Его одного Нэте любила искренне и с полной отдачей. Он один помог ей почувствовать себя полноценной личностью.
И этого человека она убила собственными руками…
– Пациентка сейчас задремала, – сказал один из докторов.
Однако он ошибался. Нэте лишь ушла в себя. Туда, где смешались чувства отчаяния и поражения, перепутались все причинно-следственные связи, и лицо Курта Вада пылало так ясно, словно подсвеченное огнем преисподней.
Если бы не он, все в ее жизни сложилось бы иначе.
Если бы не он и кое-кто еще…
Нэте подавила в себе желание закричать и разразиться рыданиями. Она пообещала сама себе, что так просто не умрет, что все эти люди должны осознать, чего они ее лишили.
Она слышала, как врачи покидают комнату. Они уже забыли о ней. Теперь все их внимание сосредоточилось на следующей палате.
После похорон матери обстановка в доме стала более холодной, Нэте была тогда очень восприимчивой пятилетней девочкой. К божьему слову и молитвам надлежит обращаться лишь по воскресеньям, говорил отец. И Нэте выучилась словам, с которыми другие девочки знакомятся много позже. Коллаборационистов, сотрудничавших с немцами и ремонтировавших для них оборудование в Оденсе, называли в той среде «гнусным сучьим отродьем», а тех, кто выполнял их поручения, – «вонючими задницами».
В их доме лопату называли лопатой, а мошонку – мошонкой.