Журнал «Если», 1995 № 07

Желязны Роджер Джозеф

— А можно вдохнуть воздух? — спросила Рита.

— Нет, — кратко ответил Тифон.

— Почему?

— Для тебя он уже непригоден. В нем присутствуют не видимые глазу организмы и биологические агенты. Они поднимают Гею на более высокий уровень развития.

— Значит, на ней больше никто не может жить?

Казалось, Тифон взглянул на нее с сочувствием.

— Из твоей расы — никто.

— На всей планете — никого? Ни единого человека?

— На Гее нет людей. Их сохранили для дальнейшего изучения.

Вот тут-то и нахлынула настоящая ярость. Стиснув кулаки, девушка бросилась на Тифона. Тот спокойно

принимал удары, его лицо превращалось в бесформенную маску, а одежда глубоко вминалась в тело, будто Рита колотила теплое, податливое тесто.

Наконец обезображенный Тифон рухнул на платформу. Ни ссадин, ни синяков — просто ком теста…

Рита пнула напоследок неподвижное тело и вдруг ощутила в голове черную искрящуюся пустоту. Она замерла, подняв глаза к облакам, что виднелись сквозь пузырь; по щекам потекли слезы, ярость отхлынула, но руки и ноги все еще дрожали. Мало-помалу к ней вернулось самообладание.

Вдали, за морем, появилось темно-зеленое продолговатое пятно, и та часть души, которой удалось сохранить надежду, возликовала. Родос! Рита узнала бы его где угодно. Пузырь с огромной скоростью нес ее домой.

— Кажется, я растратил слишком много энергии, — подал голос Тифон.

ГОРОД ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА

Фаррен Сайлиом вошел в зал Нексуса, где почти не оставалось свободных мест, и расположился на подиуме. Ольми, Корженовский и Мирский внимательно слушали президента. Инженер сохранял бесстрастное выражение лица: он осознавал важность происходящего, но ничем не выдавал своего отношения.

Мирский тоже не выражал своих чувств, но за напускным, как полагал Ольми, равнодушием таилась угроза Гекзамону — угроза пострашнее, чем новая война с яртами. Ольми уже верил каждому слову русского, придя к выводу, что этот человек — если он человек — лгать просто-напросто не способен. У президента, очевидно, сомнения на его счет тоже рассеялись после очной ставки с Гарабедяном.

И все-таки Нексус и Фаррен Сайлиом по неодолимым политическим причинам взяли курс на открытие Пути и делали шаги, способные только разорвать ниточку между Землей и орбитальными телами, быть может, навсегда. Всем землянам, находившимся на орбитальных объектах, пришлось возвратиться на планету. Закон о чрезвычайном положении, временно забытый после Яртских войн, давал президенту исключительные полномочия. С момента введения закона в действие у президента был ровно год, чтобы выполнить свои планы. По истечении года президент, воспользовавшийся законом о ЧП, навсегда отстранялся от политической власти.

В том, что при голосовании воздержавшихся не окажется, Фаррен Сайлиом не сомневался. Если большинство в mens publica выскажется отрицательно, он подаст в отставку. Если положительно, то Шестой Зал Пуха Чертополоха будет срочно отреставрирован, оборонительные сооружения Гекзамона восстановлены, а Путь открыт месяца через четыре.

Корженовскому официально предписывалось наблюдать за исполнением воли mens publica. Отказаться Инженер не мог, однако, как показалось Ольми, свои обязанности выполнял, мягко говоря, без особого усердия. До настоящего момента он всего лишь подчинялся обстоятельствам, но теперь казалось, что он вот-вот сбросит маску, которую носил четыре десятка лет, — маску ученого, посвятившего жизнь Возрожденной Земле и Земному Гекзамону, пожертвовавшего своим гением и достижениями ради блага друзей. И скоро, наверное, уже будет неважно, сам он снимет маску или позволит сорвать ее с себя.

И все же Ольми почти не сомневался, что Корженовский будет выполнять приказы Гекзамона, и Путь откроется даже раньше, чем ожидает президент.

А как поступит Мирский, оставалось лишь догадываться. Впрочем, что толку ломать голову? Разве исповедимы пути аватары?

Тем временем в мозгу Ольми ярт «страницу за страницей» раскрывал повседневную жизнь своего народа. Ручеек информации превратился в настоящий паводок, чуть ли не сель. Ольми пока ухитрялся держаться на плаву и уже планировал совещание по реорганизации Сил Обороны.

Вскоре он, по условиям договора между дублем и психикой ярта, разрешит тому воспользоваться своими глазами и ушами. Лучше понимая друг друга, они смогут сотрудничать более продуктивно.

Конечно, тут могут таиться опасности, но едва ли они страшнее тех, которые Ольми уже пережил.

Наступило время перемен. И это еще мягко сказано.

Поступь Истории приняла размах революции. Впереди новое Разлучение.

Президент умолк, и неогешельская коалиция — подавляющее большинство Нексуса — фейерверком пиктов и аплодисментами выразила полное одобрение. Товарищи президента по фракции надеритов хранили молчание.

Корженовский повернулся к Мирскому.

— Друг мой, убеждения — убеждениями, а работа — работой.

Мирский пожал плечами и кивнул, не то прощая Инженера, не то сбрасывая со счетов.

— Время все расставит по своим местам, — произнес он ровным голосом и подмигнул Ольми.

ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА, ОРБИТАЛЬНЫЕ ОБЪЕКТЫ И ЗЕМЛЯ

Корженовский поднял ком белого «теста», и тот чуть слышно зашипел в его руках. «Тесто» появилось шесть лет назад, после неудачной попытки создать Врата без Пути. Провал не стал достоянием гласности, а зря — вместо Врат Инженер получил новую форму материи, совершенно инертную и не обладающую (пока) полезными свойствами. Шесть лет исследовательской работы не такой уж большой срок…

Корженовский положил ком обратно на лоток из черного камня, выпрямился и окинул лабораторию прощальным взглядом. Он расставался с ней на несколько месяцев, а быть может, и насовсем. Результаты голосования mens publica уже были подсчитаны и оглашены. Две трети избирателей — больше, чем он ожидал, — высказались за открытие и постоянную эксплуатацию Пути.

У Фаррена Сайлиома не осталось выбора.

Корженовский включил роботов-часовых и дал дублю последние инструкции. Если он не вернется в лабораторию, но придет кто-нибудь другой, дубль встретит гостя и посвятит во все дела.

По правде говоря, Корженовскому хотелось поскорее возвратиться в Шестой Зал и приступить к работе. В душе постоянно звучал слабый, но упрямый голосок: то ли откликался эхом на веление обстоятельств, то ли сам каким-то малопонятным образом будил нетерпение; неугомонный голос того, что вошло в восстановленное «я» Инженера, — голос тайны Патриции Луизы Васкьюз.

Корженовский собрал лабораторные журналы и миниатюрные инструменты — все необходимое для начала работы с Путем, — а затем приказал лаборатории закрыться наглухо.