Журнал «Если», 1996 № 02
Шрифт:
— Что?! — выкрик родился сам собой, когда невыносимая боль охватила каждый участок мозга, и он впервые за миллионы дет осознал муки смерти.
— Ты все равно не в состоянии понять, для этого нужна мощь сотен объединенных разумов. А теперь — прощай!
В комнате раздался пронзительный визг, полный боли и страха, затем наступила тишина.
Спустя некоторое время тело полковника за столом зашевелилось. Минуту-другую он ошарашенно глядел на полированную поверхность стола, затем усиленно стал растирать виски руками. В углу зашевелился Глеб.
— Симканич! Почему
— Я к вам как раз по этому поводу, товарищ полковник! Тут у меня возникли некоторые вопросы…
Рабочий день в конторе, казалось, длился целую вечность — это бывало в конце недели, особенно летом, когда в окошко игриво заглядывало солнышко, — пускало в глаза солнечные зайчики, манило на пляж, рыбалку…
В субботу был дождь, на Клязьму не поехали, целый день занимались уборкой, смотрели телевизор, потом ходили к теще — в общем, все как обычно. За мелким исключением: в голове Глеба дала первое деление последняя живая клеточка не убитого Мозга.
Гарри Тартлдав
В НИЗИНЕ
Два десятка туристов вышли из омнибуса и, возбужденно переговариваясь, стали спускаться вниз. Рэднал вез Кробир изучал их из-под длинного козырька кепочки, сравнивая с предыдущей группой, которую он провел по Котлован-Парку. Такиё же, решил гид: старик, транжиривший деньги напоследок; молодежь, ищущая приключений в чересчур уж цивилизованном мире; еще несколько типов неопределенного вида — то ли художники, то ли писатели, то ли ученые — да кто угодно!
Туристок Рэднал вез Кробир разглядывал с особым интересом. Как раз сейчас он вел переговоры с одним семейством на предмет покупки невесты, но сделка была не завершена: и с точки зрения закона, и с точки зрения морали он оставался свободным человеком. А в этой группе было на кого посмотреть — две изящные узкоголовые с восточных земель, державшиеся друг друга, и такая же, как Рэднал, и широкобровая — посветлее, чуть пониже и плотнее, с глубоко посаженными серыми глазами под тяжелыми надбровными дугами.
Одна из узкоголовых, завидев гида, ослепительно ему улыбнулась, и Рэднал улыбнулся в ответ, торопясь в белой шерстяной мантии навстречу группе.
— Привет, друзья! Все ли знают тартешский?.. Отлично!
Говорил он под щелканье камер. Рэднал привык к этому — почему-то туристы всегда хотели запечатлеть гида на пленке, словно именно он был здесь главной достопримечательностью.
— От имени Наследственной Тирании Тартеша и всех сотрудников Котлован-Парка, — начал он обычную приветственную речь, — с радостью говорю вам: «Добро пожаловать!» Если вы не понимаете нашей письменности и не можете прочесть табличку у меня на груди, то подскажу, что зовут меня Рэднал вез Кробир. Я работаю в Парке биологом и в течение двухлетнего срока исполняю обязанности гида.
— Срока? — переспросила улыбнувшаяся ему девушка. — Звучит, словно вас сослали на каторжные работы.
— Я не хотел, чтобы так прозвучало…
Он улыбнулся самой своей обезоруживающей улыбкой, и многие туристы заулыбались в ответ. Лишь у некоторых лица остались хмурыми — вероятно, они подозревали, что в шутке значительная доля истины. В сущности, так оно и было, но иностранцам лучше об этом не догадываться.
— Сейчас мы подойдем к осликам и потихоньку двинемся вниз, в глубины самого Котлована, — продолжил Рэднал. — Как вы знаете, мы стараемся не допускать в Парк атрибуты технологической цивилизации, чтобы сохранить Низину в первозданном виде. Тем не менее нет никаких оснований для беспокойства. Это очень покладистые и надежные животные. За многие годы мы не потеряли ни одного осла — и даже ни одного туриста.
На этот раз в прозвучавших смешках определенно чувствовалась нервозность. Вряд ли кому-то из путешественников доводилось сталкиваться с таким архаичным занятием, как верховая езда. Туго придется тем, кто задумался об этом только сейчас, а ведь правила были сформулированы весьма недвусмысленно. Хорошенькие узкоголовые девушки казались особенно удрученными. Покорные ослы тревожили их куда больше, чем дикие звери Котлована.
— Давайте отодвинем неприятный момент, — предложил Рэднал. — Идите сюда под деревья и поговорим половину день-десятины о том, что же делает Котлован-Парк уникальным.
Тургруппа гуськом последовала за гидом в тень; кое-кто облегченно вздохнул. Рэднал с трудом сохранил серьезное выражение лица. Тартешское солнце нельзя назвать прохладным, но если им тяжело уже здесь, то внизу, в Котловане, бедолаги просто изжарятся.
— Двадцать миллионов лет назад, — начал Рэднал, указав на первую карту, — Низины не существовало. Море отделяло южную часть Великого континента от остального массива суши. Потом на востоке поднялась горная гряда-перемычка.
— Он вновь указал на карту. — А море стало частью Западного океана.
Рэднал перешел к следующей карте, увлекая туристов за собой.
— Приблизительно шесть с половиной миллионов лет назад, по мере того как юго-западная часть Великого континента дрейфовала на север, вот здесь, у западной оконечности Внутреннего моря, поднялась новая гряда. Потеряв связь с Западным океаном, море начало высыхать, поскольку впадающие в него реки не могли компенсировать испарение. Теперь прошу подойти сюда…
На третьей карте разными оттенками синего было изображено как бы несколько слоев.
— Потребовались тысячи лет, чтобы море превратилось в Низину. За это время оно несколько раз наполнялось водами Западного океана, когда тектонические потрясения «глотали» Барьерные горы. Но в последние пять с половиной миллионов лет Низина практически не менялась.
Изображение на последней карте было знакомо каждому школьнику: впадина Низины пересекала Великий континент гигантским шрамом. Перепады глубин на атласе были обозначены различными опенками синего цвета.