Журнал «Если», 1997 № 02
Шрифт:
— Что ж, господин Слабительное, я поступлю, как всегда: буду воображать, что пою только для вас.
Теперь мне трудно написать всем этим людям, что Лайзы не стало, но я пользуюсь этой возможностью, чтобы заверить их: она со своим голосом существовала на самом деле и ее преданных слушателей не подводит память.
После того, как я расстался с «Крейзи Уотер» и стал сотрудничать с институтом «Смитсониан», Лайза исколесила со мной все горы. Моя аппаратура побывала буквально в каждой аппалачской дыре, на всех танцах, на всех слетах скрипачей; я пытался записать все, что только возможно, пока все это не канет в небытие, не утечет в Нашвилл и не превратится в
Сам я бываю в библиотеке примерно раз в неделю. Теперь у меня уходит вечность на то, чтобы перейти Франклин-стрит, и я кажусь самому себе старомодным актером — с палочкой, в сером костюме и шляпе, в окружении мальчишек на роликовых коньках и девушек с булавкой в носу. Правда, молодежь с четвертого этажа знает меня и приносит любые пленки, которые мне хочется прослушать, а потом старается оставить меля одного. Но я-то вижу, как они нервничают! Им страшно. Вдруг я возьму и помру с наушниками на голове в своей излюбленной кабине, где висит квитанция в рамке? Я запомнил все цифры: в последнем квартале 1928 года Поп Стоунмен получил $161.31, включая $1.63 за «Стенания заключенного». Любопытно, догадывался ли Поп Стоунмен, что он заработал за стенания ломаный грош…
Я сижу в кабине и слушаю «Горцев Мейнера», «Каролинские смоляные подошвы», «Сумасшедшие пряжки», Дорси и Ховарда, братьев Диксон, «Аварию на дороге», «Позволь мне быть твоим соленым псом», <Кокаиновые блюзы», «Хвалу церкви», «Что дашь в обмен за свою дуну?» и много чего еще. Я знаю все это наизусть, но мне все равно необходимо слушать — снова и снова.
Но что бы я ни заказал, я всегда заканчиваю пленками Лайзы. Я записывал их дюжинами, применяя все новейшие технологии, на протяжении сорока лет. Когда я передал их на хранение с датами и ярлычками, как и все остальное, в библиотеке решили, что это какая-то ошибка. Зачем мне понадобилось увековечивать стрекот кузнечиков, лай собаки за милю от микрофона, скрип стула, чей-то кашель?
Сначала я тоже слышал на пленках только это. Но с годами мой слух обострился. Теперь я, почти не напрягаясь, слушаю «Тяжелые времена», «Пятнистую птицу» и даже:
Красотка редкая, каких еще не видел, Через соломинку потягивала сидр…Когда я замираю в своей будке, библиотекари, крадучись проходя мимо, воображают, будто я помер или клюю носом. Но на самом деле я слушаю самый безупречный в целом свете голос, заполняющий и библиотеку, и весь студенческий городок, и весь мир, и горы, и здание школы. Но обращен этот голос ко мне: он манит меня из темноты, зовет к краю сцены, где я вижу Лайзу, озаренную светом керосиновых ламп.
Елена Сеславина
ГОРИ, ГОРИ, МОЯ «ЗВЕЗДА»
Ими можно восхищаться, поклонники чуть ли не молятся на них, некоторых людей они раздражают…
Каждый год десятки тысяч молодых амбициозных, полных надежд юношей и девушек приезжают на «фабрики грез» разных стран. Немногие из них добьются желанного успеха: оставят отпечатки ладоней и ступней на гипсе у Китайского театра Гроумена в Голливуде, поднимутся на сцену, чтобы получить «Оскара», «Эмми», «Грэмми» (да хотя бы и «Тэфи»!), пройдут по знаменитой лестнице в Каннах в дни кинофестиваля… И получат все, что прилагается к славе: статус «звезды», деньги, контракты, виллы и яхты, обожание миллионов поклонников…
Звезда — один из наиболее опоэтизированных человечеством образов. Светящие или «самоцветные» небесные тела, как именует их Даль, давным-давно служили символами отличия: в форме звезд делали ордена, украшения… Люди-«звезды» — наивысшая степень отличия, признание полного успеха — появились в XX веке. Они рождены искусством, которое легко тиражируется.
Естественно, первые «звезды» принадлежат эпохе немого кино: Чарли Чаплин, Вера Холодная… С появлением качественной бытовой аудиотехники в ранг «звезд» были возведены джазмены, поп- и рок-музыканты… Звуковое черно-белое, а затем цветное кино принесло новую плеяду кумиров.
Если когда-то театральные актеры, певцы могли прославиться, сыграв в кино, сегодня уже киноактеров (да и всех остальных) делает «всенародно известными» телевидение. Это могучее средство — воистину пятая власть. Оно может облагородить и унизить в одночасье, да так, что весь мир будет в курсе происходящего.
В любом случае «звезды» — элемент и порождение высокотехнологичного, если можно так выразиться, искусства, способного приносить доход. Они его продукт и двигатель.
Но начинают «звезды» как обыкновенные люди.
Попытка проследить закономерность в судьбах кино-, теле- и поп-звезд обречена на провал: это все равно что писать биографию среднестатистического человека. В уравнении слишком много «неизвестных».
Однако обнаруживается нечто, объединяющее всех суперизвестных людей: «звездой» невозможно стать вопреки собственной воле (случайность способна приковать к кому-то внимание публики на момент, но никогда — надолго). Талант, конечно, желателен, но эту тему здесь обсуждать бессмысленно — мы говорим об обстоятельствах и условиях, которые помогают человеку состояться. Чуть ли не важнее таланта энергия и тщеславие самой будущей «звезды» или ее близких.
Норма Джин Бейкер появилась у ворот голливудских киностудий уже в шесть лет благодаря тетке, Грейс Мак Ки. Через десять лет, уже встав на стезю нормальной американской домохозяйки, будущая Мэрилин Монро раздражала юного мужа пристрастием к экзотическим нарядам и подгоревшей морковью, привычкой часами простаивать перед зеркалом… Мама будущей Софи Лорен была одержима мечтой видеть свою дочь киноактрисой. Одна из нынешних голливудских звезд, Мелани Гриффит, дочь известной в пятидесятые годы фотомодели Типпи Хедрен (снявшейся в главной роли в «Птицах» Альфреда Хичкока), впервые появилась в рекламном ролике в возрасте десяти месяцев. В пятнадцать лет эта «выразительница постхиппового поколения, готового попробовать все», снималась в откровенных сценах триллера «Ночные ходы».