Журнал "Если" 1999, номер 11
Шрифт:
ДЫШИ ЛЕГКО. РАССЛАБЬСЯ. ОТКРОЙ СВОЙ РАЗУМ. ПУСТЬ
ДЫМ СДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ. Дед говорил с юным дядей Стансом: это был день его возмужания, его первая трубка зелья. Тогдашний Станс, невероятно похожий на нынешнего Триггера, поперхнулся дымом и жутко раскашлялся. Дедушка Эрнест поспешно вскочил на ноги и похлопал его по спине. Отец хихикнул. Я чувствовал, что он относится к дяде Стансу точно так же, как я к Триггеру. Наконец посвящаемый собрался с духом, громко высморкался в пучок мха и сунул трубку в рот для очередной попытки. Спокойно, сказал дед. Только не торопись. Дядя Станс заметно расслабился после
Внезапно его лицо застыло.
Что с тобой, сынок? – спросил дед. Дядя Станс не ответил и нахмурился, словно концентрируясь. Беззвучная пауза казалась бесконечной. Потом из-под его сомкнутых век покатились слезы.
В чем дело? – резко сказал дед и…
И вдруг видение замутилось, а у меня в мозгу появились слова: УХОДИ. НЕ ТРОНЬ. УБИРАЙСЯ.
Запрет!
О Ракс, меня не слишком интересовало возмужание дяди Станса. Но что же за таинственный эпизод он ухитрился раскопать в нашей семейной истории?! Возможно ли, что за моим дедом Эрнестом числится нечто более скандальное, нежели зачатие Ничьего Человека?.. Я проскользнул в его память и посетил все ту же сцену.
Запрет!
Двойной запрет – дело серьезное. Обидно, конечно, но его не накладывают просто так… Я решил, что на сегодня преждевидения довольно, и подошел к пруду. В это время года здесь всегда полно летучих рыбок, но я не разглядел ни одной, и это должно было насторожить меня.
Но солнышко Фа так приятно пригревало спину, я только что вышел на свет после долгого заточения, и настроение мое поднялось до небывалой высоты. Не успел я подумать, что рыбки все еще покоятся в иле из-за поздней весны, как что-то яркое блеснуло под водой. Я встал на колени и вгляделся в водные глубины. Облачко ненадолго затмило Фа, блики на поверхности озерца потухли, и я увидел на глинистом дне розовый самоцвет в серебряной оправе. Довольно обычное украшение, символизирующее гибель зла, но этот камень редкостной величины и красоты я опознал с первого взгляда.
Кристалл Чары, потерянный в гот ужасный день в Носсе! Но как он попал сюда? Я лег на живот и опустил руку в воду.
Знакомый треск предупредил меня, но слишком поздно: вода закристаллизовалась мгновенно. Я попытался выдернуть руку, но не смог, ее держала холодная, непобедимая сила.
В моем пруду обитал ледяной дьявол!
Я кричал, покуда не охрип, но местечко это укромное, находится не слишком близко от дороги на Тотни. Потом я долго лежал, уткнувшись лицом в траву, не в силах шевельнуть закованной в кристалл рукой. Я знал, что жуткая, обросшая щупальцами тварь не выпустит меня из ловушки, пока я не умру.
Много времени на это не потребуется. Лишь только тепло скроется за горизонтом с последними лучами Фа, как Ракс принесет страх и холод, а я сойду с ума и с воплями забьюсь в судорогах. Когда силы оставят меня, я окончательно закоченею. Ледяной дьявол почувствует мою неподвижность, и утром, с наступлением тепла, он отпустит меня, чтобы затащить под воду и сожрать.
Если только кто-нибудь не пройдет по дороге на Тотни
В это время я уже буду под водой.
Вообразив эту картину, я вновь разразился отчаянными воплями, и вновь никто меня не услышал.
Никто и не должен был услышать.
Все было тщательно продумано заранее.
Нет, не летающая рыбка уронила в воду кристалл. Это сделал человек, и он знал, что я обязательно приду сюда для преждевидения. Кто-то решил покончить со мной, скорее всего, Кафф, и преуспел в своем намерении.
Я покричал еще немного, без всякого результата. И постыдно пал духом, и дергался, и рыдал, и бил ногами, пока не потерял силы. И снова уткнулся в траву, и начал думать о том, что следовало получше прожить свою жизнь и быть добрее к людям.
В этот момент кто-то тронул меня за плечо.
В безумном страхе я обернулся и увидел лорина. Он смотрел на меня круглыми глазами, а двое его собратьев присели рядом и возложили на меня руки, издавая тихие, умиротворяющие звуки. Присутствие лоринов успокоило меня, я расслабился и закрыл глаза. Сердце мое билось все реже и реже, мысли текли лениво, вязкие, словно грум. Мне было слишком хорошо, чтобы…
Я очнулся на траве, в десятке шагов от пруда; легкий ветерок слабо морщил поверхность воды. Правая рука покраснела, однако сохранила подвижность. Разжав кулак, я увидел Чарин кристалл. Солнце было уже совсем низко, а лорины ушли.
Ошеломленный, я побрел обратно в деревню.
Весна зажигала лампы, когда я постучался в дверь. Эйфория, вызванная присутствием лоринов, растаяла по дороге, и меня трясло от холода и пережитого страха.
– Садись и рассказывай, – велела она прежде, чем я успел раскрыть рот. Эта женщина все понимает.
– Что-то ты поздновато, – проворчала Ванда, которая сидела в темном углу, словно Ничей Человек. – Ночь будет очень холодной для этого времени года.
Я подробно рассказал им, что произошло у пруда, с наслаждением прихлебывая из кружки горячую стуву, и в заключение продемонстрировал Чарин кристалл. Весна сочувственно цокала и качала головой, Ванда выслушала меня в молчании.
Когда я поведал о лоринах, Весна сказала:
– Такие вещи иногда случались и прежде. Если у лоринов было настроение.
Я перешел к своим подозрениям.
– В прошлом году там не было никакого дьявола. Откуда он взялся? Ведь эти твари не летают, благодарение Фа!
– Приплыл с дождевым потоком из других прудов, – заключила Ванда.
– Мой пруд на холме, а вверх вода не течет.
– Ты хочешь сказать, что его запустили в пруд нарочно?
– Да, именно так это и выглядит.
– Скорее уж, кто-то из ребятишек бросил туда гоблина. – Ванда была твердо намерена прояснить ситуацию раз и навсегда.
Дети для развлечения держат в кувшинах крошечных ледяных дьяволят и называют их гоблинами. И у меня был такой, я кормил его мухами.
– Ни один гоблин не вырос бы за зиму настолько, чтобы властвовать в целом пруду. Говорю тебе, Ванда, это был взрослый ледяной дьявол. Кто-то перенес его из одного водоема в другой.
– Это невозможно. Как только ты попробуешь вытащить дьявола на поверхность, вода сразу закристаллизуется.