Журнал «Если», 2002 № 07
Шрифт:
Константин Петрович подошел к картине, висевшей на стене, сделал неуловимое движение. Березовая роща, изображенная на полотне, вдруг отошла в сторону, открыв металлическую дверцу сейфа, и Константин Петрович извлек из него потертую сумку кандидата наук, в которой среди прочих вещей должен был находиться и его наикрутейший ноутбук.
— Ладно, ступай, — сказал Константин Петрович, вручая кандидату наук сумку. — Увидимся еще! Михей, проводи!
Вслед за начальником отдела безопасности эколог вышел в коридор, спиной чувствуя взгляд Константина Петровича. Идти пришлось буквально несколько шагов: Михаил Владиславович
— Отдыхай, кандидат в Шекспиры! — добродушно молвил Михаил Владиславович. — Но под окнами, учти, мой человек поставлен. Через четыре часа его сменит другой, ну и так далее.
Дверь закрылась, щелкнув язычком замка, и пленник ЗАО «Дом Кукушкина» остался наедине со своими мыслями…
В этом кабинете Константин Петрович бывал уже не раз, а всегда робел, словно не стояло за плечами немалых уже лет, а главное, заслуг. Робел так, как никогда и нигде. Хотя и видимых причин, вроде, не существовало. Кабинет уютный, кресло удобное. При желании он мог бы даже закинуть ногу на ногу, но сделать этого Константин Петрович так и не решился.
Потому что никогда не известно, как обернется разговор. Может, уже в следующую секунду придется вскакивать по стойке смирно. Правда, опять-таки ни разу делать этого не приходилось, но ощущение, что вот-вот последует резкая команда, не покидало. И это при том, что собеседник всегда был подчеркнуто вежлив, голоса не повысил ни разу. А еще никогда не проходило ощущение, что собеседник видит тебя насквозь, читает каждую твою мысль. Ни с каким другим человеком он не испытывал ничего подобного.
Вот и теперь… Константин Петрович вошел в кабинет, пожал протянутую руку. Как всегда, услышал приглашение:
— Располагайтесь, Владимир Сергеевич.
Константин Петрович сел. Коротко, как всегда, доложил о текущих делах. Завершил доклад такими словами:
— Через три недели, максимум месяц, можно начинать рекламную кампанию. Следующие экспонаты уже подобраны, как раз к этому времени будут готовы. Вот фотографии, биографические данные.
Хозяин кабинета бросил быстрый взгляд на разложенные перед ним фотографии.
— Хороши… Похожи…
Потом последовал дежурный вопрос:
— Как с основными работами, Владимир Сергеевич?
Константин Петрович, взвешивая каждое слово, осторожно ответил:
— Опыты с экспонатами все больше убеждают меня, что мы на правильном пути.
Немного помедлив, добавил:
— Но известные вам проблемы пока остаются.
Собеседник побарабанил пальцами по столу.
— Я не раз говорил вам, Владимир Сергеевич, что идея с музеем поначалу представлялась мне несколько… экстравагантной. Но времена теперь действительно другие, приходится приспосабливаться к реалиям. К тому же идея и в самом деле неожиданная, остроумная, броская. Вполне способная вдобавок ко всему принести серьезные средства.
Это хозяин кабинета говорил каждый раз. Константин Петрович напрягся до последней степени. Он все время ждал вопроса о случившейся чудовищной накладке — побеге Уильяма Шекспира и водворении в «Дом Кукушкина» совершенно постороннего человека.
Правда, молодой Шекспир сам вернулся на место, кандидат
На всякий случай Константин Петрович заготовил оправдания. Ну кто ж мог представить, что человек XVI века способен сообразить: мусор из домов теперь вывозят на специальных машинах, и можно в одной из них спрятаться!
А что касается кандидата наук, так даже хорошо, что тот попал в «Дом Кукушкина». Благодаря случаю удалось проверить, как обыкновенный человек воспримет известие, что вот-вот откроется музей с реальными историческими персонажами.
Но до разговоров о накладке не дошло. Хотелось бы верить, что и в самом деле собеседник о побеге Шекспира и кандидате наук Умникове (вот уж фамилия!) ничего не знал. Однако вполне мог знать и приберегать информацию до какого-то другого случая. Подумав об этом, Константин Петрович ощутил, как по спине пополз холодок. Завершая короткий разговор, хозяин кабинета задал последний вопрос:
— С аппаратурой, надеюсь, никаких проблем нет, Владимир Сергеевич?
— Проблем нет! — ответил Константин Петрович. — Всякий раз проверяю лично.
Кивком головы собеседник дал понять, что доклад окончен.
— Жду вас, Владимир Сергеевич, в обычный день, в обычное время…
Ну вот все и объяснилось! Истина была безумной, невероятной, зато все разом встало на свои места. Впрочем, столь ли уж сумасшедшей кажется такая истина после всего, что довелось экологу видеть в этом доме? В конце концов, он и сам уже как бы подбирался к ней, анализируя всевозможные гипотезы.
В одном Константин Петрович прав: любые открытия рано или поздно становятся достоянием гласности, а после этого быстро переходят в разряд самых обычных, повседневных понятий. Вот и с хронопереносом, безусловно, случится то же самое. Возможно, и года не пройдет, а живые экспонаты ЗАО «Дом Кукушкина» будут вызывать не больше удивления, чем когда-то Диснейленды. И точно так же, как Диснейленды, музеи с Наполеонами, Александрами Македонскими, Галилеями, Ньютонами и так далее начнут открываться во многих странах. Любое научно-техническое достижение оборотистые люди стремятся обратить в коммерческий успех.
К концу третьего дня комфортабельного заключения разум кандидата наук окончательно принял все эти простые постулаты. Но прежде, как истинный исследователь, он во всех деталях, в малейших нюансах постарался восстановить в памяти все, что рассказывал ему Константин Петрович, и сопоставить это с тем, чему сам стал свидетелем. Сомнений не осталось. Постулаты были верны.
После этого время для эколога потянулось медленно и тоскливо. Теперь оставалось только ждать конца заточения, но когда придет свобода? К счастью, «золотая клетка» кандидата наук вовсе не походила на камеру Эдмона Дантеса. Было здесь все, что нужно, за исключением телевизора, телефона, книг. И стоило бы поблагодарить Константина Петровича за проявленное великодушие — соблаговолил ведь вернуть экологу его ноутбук, напичканный разнообразными программами и, само собой разумеется, компьютерными играми. Вот и нашлось, чем занять время.