Журнал «Если» 2003 № 01

Уэстлейк Дональд Эдвин

— Кто знает, что произошло за эти пять лет? Подумай обо всем, что мы упустили, любимая. Подумай о книгах и о фильмах, Джесси. Подумай о научных открытиях, о которых мы не узнали. Может, на Ближнем Востоке воцарился мир, появился новый источник энергии, который произвел революцию, в Белом Доме правит женщина-негритянка? Может быть, «Волчата» выиграли знамя, Джесси. Кто знает?

Они встали и отряхнули песок, прилипший к скафандрам. Потом пошли назад, к посадочному аппарату.

Час спустя, на борту корабля, Джиллет наблюдал за кошками. Их ничуть не заботил Ближний Восток; возможно,

они были правы.

— Я скажу тебе одну вещь, — обратился он к жене. — Я скажу тебе, кто действительно знает, что происходит. Те люди, которые сейчас дома. Они знают обо всем. Единственное, что им не известно, это то, что происходит с нами в данный момент. И у меня почему-то такое чувство, что их это не очень-то интересует.

Маленькая кошка, которая потом выросла и стала матерью Бенни, свернулась в аккуратный клубочек и уснула.

— Ты чувствуешь себя оторванным от людей, — сказала Джессика.

— Конечно, — ответил Джиллет. — Помнишь, что ты мне тогда говорила? Перед тем, как мы поженились? Я сказал тебе, что мне только хочется продолжать мою работу, а ты мне сказала, что один человек — это не человек? Помнишь? Ты всегда говорила подобные вещи просто для того, чтобы я спросил у тебя, что ты имеешь в виду, черт возьми. И тогда ты улыбалась и выдавала какую-нибудь историю, которую заранее решила мне рассказать. Наверное, это делало тебя счастливой. Итак, ты сказала: «Один человек — это не человек», а я спросил: «Что это значит?», и ты продолжила насчет того, что если я собираюсь прожить свою жизнь в полном одиночестве, то мог бы вообще не жить. Не помню точно, как ты выразилась. У тебя есть эта сумасшедшая особенность говорить такие слова, в которых нет ни капли логики, но которые имеют смысл. Ты сказала, что я думаю, будто смогу сидеть в своей башне из слоновой кости и рассматривать разные вещи под микроскопом, а потом записывать свои открытия и время от времени делать небольшие заявления о том, чем я занимаюсь. И что не следует удивляться, если всем на это будет наплевать. Ты сказала, что я должен жить среди людей, и как бы я ни старался, мне не удастся этого избежать. И что я не могу залезть на дерево и стать родоначальником своего собственного нового вида. Но ты ошиблась, Джессика. От людей можно уйти. Посмотри на нас.

Звук его голоса, полный тяжкой горечи, повис в воздухе.

— Посмотри на меня, — пробормотал он. Он посмотрел на свое отражение, и оно его испугало. Он выглядел старым; хуже того, он выглядел обезумевшим. Он быстро отвернулся, его глаза наполнились слезами.

— На самом деле мы не оторваны от людей, — мягко произнесла она. — До тех пор, пока мы вдвоем.

— Да, — согласился он, но по-прежнему чувствовал свою оторванность, его человеческое естество с каждым уходящим месяцем съеживалось. Он не выполнял никаких функций, которые, как он считал, присущи человеку. Он считывал показания приборов и нажимал на кнопки; это могут делать и машины, и животные. Он чувствовал себя лишним — словно гнилое пятно на картофелине, его вырезали и выбросили в мусор.

Джессика не позволяла его депрессии перерасти в безумие. На него гораздо сильнее действовал эффект изоляции, чем на нее. Их работа поддерживала Джессику, но это лишь подчеркивало тщетность их усилий в глазах Джиллета.

* * *

— У меня появляются странные мысли, Джессика, — признался он ей однажды, на девятом году их странствий. — Они просто приходят мне в голову время от времени. Сначала я совсем не обращал на них внимания. Потом, через какое-то время, заметил, что все же подспудно анализирую их: понимаю, что все это глупость.

— Какие мысли? — спросила она. Они готовили десантный катер, чтобы спуститься на большую красноватую планету.

Джиллет проверил оба скафандра и погрузил их на борт.

— Иногда у меня возникает ощущение, будто человечества не существовало. Что люди — просто порождение моего воображения. И мы никогда не стартовали с Земли, а дом и все, что я помню, — это иллюзии, ложные воспоминания. На самом деле мы всегда находились на этом корабле, целую вечность, и мы совершенно одни в целой Вселенной.

Лесли вцепился в тяжелую дверь воздушного шлюза катера так, что побелели костяшки пальцев. Он чувствовал, как стремительно бьется его сердце, как пересыхает во рту, и понимал, что сейчас у него начнется еще один приступ депрессии.

— Все в порядке, Лесли, — попыталась успокоить его Джессика. — Вспомни о том времени, когда мы вместе жили дома. Это не может быть ложью.

Глаза Джиллета широко открылись. На мгновение ему стало трудно дышать.

— Нет, — прошептал он, — может! А вдруг и ты — галлюцинация?

— Он заплакал, понимая, куда заводит его больной рассудок. Джессика обняла мужа, и приступ сначала усилился, а потом прошел.

— Этот полет гораздо труднее, чем я себе представлял, — прошептал он.

Джессика поцеловала его в щеку.

— После стольких лет неминуемо появляются какие-то проблемы,

— сказала она. — Мы ведь не планировали, что полет продлится так долго.

Система, в которой они находились, состояла из звезды класса М и двенадцати планет.

— Масса работы, Джессика, — сказал он и немного повеселел от этой перспективы. — Пару недель мы будем очень заняты. Это лучше, чем падать сквозь гиперпространство.

— Да, дорогой, — согласилась она. — Ты придумаешь названия? Это стало самой утомительной частью работы: придумывать новые названия для всех звезд и планет. После посещения восьми тысяч звездных систем, они исчерпали все мифологические, исторические и географические названия, какие только могли вспомнить. Теперь они по очереди называли планеты именами знаменитых писателей, кинозвезд и спортсменов.

Они собирались исследовать пустынную планету, которую назвали Рик. Хотя существовала слабая вероятность, что она окажется пригодной для жизни, им все же необходимо было исследовать ее самим, просто в надежде на самый малый шанс, просто на удачу, как говаривала мать Джиллета.

Тут Лесли остановился с улыбкой на губах. Он уже много лет не вспоминал этого выражения. То был критический момент в путешествии; больше никогда, пока с Джиллетом была Джессика, он не был так близок к потере рассудка. Он цеплялся за нее и за свои воспоминания, пытаясь найти спасение от холода и разрушительных сил пустоты космоса.