Журнал «Если», 2004 № 08
Шрифт:
Семь бед — один ответ. Катастрофа теперь не состоится. Только что произведенное им изменение определит его координаты с точностью до метра. До начала облавы на него остается лишь несколько минут.
В этот момент Север Увидел Елизавету. Она стояла на тротуаре и вовсе не торопилась на регистрацию, кажется, до сих пор не догадываясь о пропаже документов. Впечатление было такое, что она кого-то ждала.
— Лиза! — заорал над его ухом Лазарев, но сквозь толстое стекло та его не слышала.
Лазарев поискал глазами ближайший выход, бросился влево и вдруг резко затормозил.
Из подъехавшего джипа вылез молодой, модно небритый атлет. Елизавета прыгнула к нему на шею.
— Лиза! — потерянно ахнул Лазарев.
Атлет бросил чемодан Елизаветы на заднее сиденье и
— Стой! — взревел Лазарев, устремляясь к двери. — Лиза, стой!
Север видел, как его недавний клиент с огромной скоростью несется за джипом. Чем закончилась эта погоня, Северу узнать было не дано. Он почувствовал, как внезапно изменилась обстановка. Со всех сторон огромного зала аэропорта к нему начали приближаться люди. Одежды некоторых выглядели довольно странно, лица других показались Северу знакомыми. Охота началась. Беглец обреченно вздохнул и сделал Шаг. Первый из многих, что ему предстояли.
Виталий Каплан
Линия отрыва
— Дядь Саш, а ты мне принес котенка? — в очередной раз поинтересовалась Манечка.
— Привет, монстр, — Саша потрепал ее по черным волосам, задев синий бантик. — Папа дома?
На монстра девочка не обиделась. Незнакомые слова ее не пугали — не кикимора же, не лахудра… Она юркнула в приоткрывшуюся дверь, что-то пропищала, и вскоре на пороге комнаты появился Моисей Абрамович — сутулый, в еле заметных веснушках, похожий на высохший батон хлеба.
— Чего тебе, Саш? — чувствовалось, что сегодня он уже успел слегка разогреться. Исключительно для аппетита.
— Разговор есть, Абрамыч, — Саше не хотелось рассусоливать, да и некогда было. — Серьезный разговор.
— Заходи, — сосед сделал гостеприимный жест. Пить в одиночку Моисей Абрамович еще не привык и нуждался в собеседнике.
— Нет, Абрамыч, не здесь, — Саша мотнул головой. — Пройдемся до скверика.
Возражений не последовало. Сосед накинул потрепанный пиджак и послушно затрусил по коридору. И почему так получается? Почему все они слушаются? Было бы так дома. Например, чтобы Люся…
На улице уже расползалась первая, зыбкая волна сумерек. Только что побрызгал дождик, но облака разошлись, и слегка щербатая луна отражалась в многочисленных лужах. Саша вдруг подумал, что отражения эти кажутся едва ли не убедительнее высокого оригинала.
— Ну, так чего тебе? — взгляд черных, слегка навыкате глаз соседа был гораздо трезвее голоса.
— Слушай, Абрамыч. Разводить турусы не буду. Уезжать вам надо из Ленинграда, всей семьей. Срочно. Сегодня. У тебя же вроде родня в Сталино? Брат младший, тетки-дядьки? Короче, билеты я вам уже взял. Вот, держи. В ноль пятнадцать…
— А… А с какой стати, Саша? — едва дыша, спросил Моисей Абрамович.
— А вот с такой, — жестко сказал Саша. — Есть у меня необъяснимая уверенность, что ночью за тобой придут.
Умница Моисей Абрамович не стал изображать недоумение образцового советского человека.
— А в Сталино… там не придут?
— Маловероятно. Хотя и не исключено. Но здесь — наверняка. А там, может, и пронесет.
Моисей Абрамович поверил. Это было удивительно, невозможно — но он поверил. Все они верили. Хотя, по логике вещей, следовало бы заподозрить в «доброжелателе» банального стукача-провокатора. Тем более, что Моисей Абрамович — дядька жизнью битый, тертый.
— Дочке скажи, там котенок будет. Да, записки свои не забудь… не бросать же… сам понимаешь. И не пей там, слышишь? Твоя голова нужна не только твоей шее. А еще и человечеству…
* * *
Из файла «Краткая сводка первого уровня».
Фельдман Моисей Абрамович — родился в местечке Уголье Смоленской губернии 14.04.1899. В 1922 г. окончил физико-математическое отделение Петроградского университета, в 1925 г. защитил кандидатскую диссертацию. Работал в Ленинградском Политехническом институте под руководством академика А.Ф.Иоффе. Область научных
Саша помнил сводку наизусть. Не было в ней никакой экзотики, кроме разве что зависавшей в воздухе деревяшки. Прочитав это впервые, он усмехнулся. Известно, что такое соседи. Спьяну им и ведьма на помеле привидится. А уж старческие воспоминания… записанные полвека спустя…
Но деревяшка все-таки летала. Своими глазами видел. Моисей Абрамович, испытывая к Саше необъяснимое доверие, не раз демонстрировал ему свои, как он выражался, «кунштюки». А на вопрос: «Абрамыч, а как же это оно не падает?» — отвечал длинно и витиевато. Сашиных знаний, полученных на радиофаке Пензенского университета, явно не хватало. Даже учитывая то обстоятельство, что в армию его загребли в 2007 году, после второго курса. Да и тех куцых знаний (ну троечник он, троечник по жизни!) здесь показывать не стоило. По «легенде», его образование ограничивается семью классами, что по местным меркам весьма неплохо.
Интересно, до каких высот поднялись бы деревяшки Фельдмана, не случись 11 июня 1936 года? А если он и в самом деле антигравитацию открыл? Ту самую, которая прочно обосновалась в фантастических романах, но упорно избегала физических лабораторий? Глядишь, вся история повернулась бы иначе. Не было бы Великой Отечественной, СССР схарчил бы всю Европу, и в перестроечных очередях давились бы за водкой докеры Ливерпуля…
«Александр, вы должны первым делом усвоить, что рассчитать последствия реальной коррекции невозможно в принципе, — говорил завлаб, стремительно лысеющий Константин Павлович. — Это только у фантастов супернавороченный компьютер выдает прогноз на сто лет. А на деле — бесконечное множество переплетающихся линий, у каждой имеется своя вероятность, которую мы оцениваем «на глазок». Впрочем, все это представляет сугубо теоретический интерес. Машина времени принципиально невозможна. Поэтому давайте не грузить себя гамлетовскими вопросами, у нас есть свое дело».
Идти домой было незачем. И провожать Фельдманов тоже не стоило. Чем меньше шуму, тем лучше. Моисей Абрамович ему поверил, и это главное. Жену убедит, здесь никаких сомнений. С братом Иосифом тоже проблем не будет. Саша еще полгода назад, спустя считанные недели после транспонирования, съездил в Донецк (ох, с каким трудом переучивался, как кололось во рту название «Сталино»), присмотрелся к младшему Фельдману. Человек тихий, одинокий и вроде бы порядочный. Провизор в аптеке. Из «краткой сводки» выходило, что жизнь его не зацепит ни тюрьмой, ни войной, доживет он до восьмидесяти трех лет. Тесно, конечно, но уж как-нибудь перекантуются. Саше еще бабушка рассказывала, как жили они после войны — семеро в десятиметровой комнате… Ну а месяца через два нужно будет самому туда перебраться, поближе к подопечному. Донецк не Питер, конечно, но и там чекисты резвятся. Куда устроиться — не проблема, варианты, как всегда, сами подвернутся, лишь выбирай. Таковы условия игры.