Журнал «Если», 2009 № 03

Лукьяненко Сергей Васильевич

Март вздохнул.

— Не ты заварила эту кашу, Кит. Это Сью и я. Твоей вины нет.

Робин прошептала:

— Это мой бывший, Кит.

— Джим? — Кит вытаращила на нее глаза. — Но я видела Джима. В тот вечер, в среду.

— Да не Джим! Боже!

Март объяснил:

— Уже прошли годы после оглашения окончательного вердикта, Кит, а слушания и разбирательства до него тянулись пару лет. Я оскорблял ее — вербально. Я произносил слова, которые терзали ее ранимую душу. И которые потом цитировались в суде, по большей части неточно и всегда

вне контекста. Я обвинял ее в том, что она…

— Не надо! Замолчи! Не произноси эту гадость!

— Почему нет? — угрюмо спросил Март. — В суде ты все эти слова произносила.

— Мне пришлось!

Кит подняла перед собой руки.

— Остановитесь! Прямо сейчас! Я ввожу новое правило. Отныне вы друг с другом не разговариваете. Каждый из вас говорит только со мной, обращается только ко мне.

Она сверкнула глазами на Марта, потом повернулась к Робин.

— Слушай, а сколько же раз ты была замужем?

— Д-дважды, — глаза Робин увлажнились и при каждом движении головы с ее ресниц срывались сферические, кристальной чистоты слезинки и отправлялись в свободное плавание по отсеку хоппера.

— Винди был твоим первым мужем?

Март глядел на свою бывшую жену, не слушая, что она говорит, а пытаясь совладать с нахлынувшими воспоминаниями. Как она была прекрасна в те дни, когда еще улыбалась, когда ее волосы были длинными, мягкими и каштановыми. Внутренним взором он увидел ее, балансирующую на самом высоком трамплине над чистой голубой водой бассейна какого-то отеля. Это длилось всего несколько секунд перед прыжком, а вот отпечаталось навек.

— Винди? Ты меня слышишь? — дошел до него голос Кит.

Март встрепенулся.

— Я отвлекся, вспомнил, как оно все было, пока не стало совсем скверно.

Робин завизжала: — До того, как ты перестал обращать на меня внимание!

— Заткнись! — отрезала Кит. — Винди, она сказала, что ты никогда ее не бил, а только оскорблял словесно и психологически на нее давил. Угрожал, унижал и все такое прочее. Это правда?

— Правда, — ответил Март.

— И это все, что ты можешь сказать?

Он кивнул.

— Ты ее хоть любил когда-нибудь?

Март чувствовал себя так, как будто из-под его ног выбили опору.

— О, Господи! — он с трудом подбирал слова. — Да я был без ума от нее, Кит! Бывало, она целыми неделями со мной не разговаривала, и меня это буквально убивало. Она кидала меня раз за разом. Я приходил с работы и обнаруживал, что ее дома нет, что она опять ку-да-то сбежала. Она трахалась со своими дружками, оставаясь у них на несколько дней, а то и на неделю, а потом…

— Джим! — Робин с вызовом задрала подбородок и изобразила гордую улыбку. — Это всегда был Джим и больше никого, Марти.

— Заткнись! — Кит в очередной раз бросила на Робин яростный взгляд.

— А в суде она другое говорила! Может, нам это обсудить?

Кит внимательно на него посмотрела.

— Ты выглядишь, как будто потерял пару литров крови.

— Я и чувствую себя так же.

— Форель должна помочь тебе

восстановить утраченные силы. Ты когда-нибудь ел свежую форель в космосе?

Март отрицательно покачал головой.

— Ты все еще любишь ее, Винди?

Март снова покачал головой.

* * *

Кит в своем прозрачном скафандре выглядела просто потрясающе. Восхитительные изгибы ее фигуры трансформировались с каждым движением, с каждым изменением позы, поскольку прозрачный материал скафандра по-другому складывался и под другим углом отражал свет. И при этом тело Кит никогда не было видно абсолютно ясно, так что оставалась какая-то загадка. Март снимал ее так, чтобы крупный план выше пояса появлялся не слишком часто, сознавая, что это заставит пятьсот миллионов зрителей мужского пола глядеть с напряженным ожиданием и гадать, когда же снова появится соблазнительное зрелище.

— Привет! Это снова я, ваша Кит Карлсен. Когда я веду кулинарное шоу, то иногда рассказываю вам о шеф-поваре, придумавшем тот или иной рецепт, или о человеке, чьим именем названо то или иное блюдо. Например, персики Мельбы — память об оперной певице Нелли Мельбе. Ну, вы знаете. Что ж, сегодня мы собираемся посетить гробницу одной леди, которая была лучшим и наиболее известным кулинаром своего городка. Я намерена порасспрашивать покойницу о ее стряпне, а также о ее жизни и смерти. Вы можете подумать, что все это безвкусица, но Март Уайлдспринг и я считаем, что вам будет интересно, поэтому оставайтесь с нами. Март — наш продюсер, и все, что он говорит, сбывается.

Помахав рукой и призывно улыбнувшись, Кит вошла в гробницу. Март ухмыльнулся. Через секунду он сам за ней последовал, наблюдая за ее образом на экранчике цифровика более пристально, чем сама Кит.

Вот она я, здесь. Женщина в сером платье, сидящая в красном кресле.

Звук даже отдаленно не напоминал голос живого человека, изображение оставалось сдержанно-серьезным и неподвижным.

Меня звали Сара-Джейн Эпплфилд. Ко времени моего ухода мне исполнилось 63. Моих родителей звали Макалистер Родни Эпплфилд и Элизабет Уоррен Уэйерхойзер. В свое время я родила трех прекрасных детишек — Клару, Шерил и Чарлза. Хотите ли вы услышать что-нибудь о моих юных годах?

— Нет, Сара, — Кит говорила мягко, доверительно. — Нам бы хотелось услышать о том, как вы готовили. Ваши кулинарные таланты сделали вас знаменитой на весь Сауттон. Можете ли вы рассказать нашим зрителям что-нибудь об этом?

Конечно. Вас интересуют рецепты или мои секреты хорошей кухни?

Внутри блестящего пластикового пузыря сверкнула улыбка Кит.

— Пожалуйста, секреты, если можно.

Я называю их секретами, потому что, похоже, очень немногим женщинам они известны. И этими секретами я охотно со всеми делюсь, но тем не менее они так и остаются секретами. Вы сами готовите?