Журнал "Если" 2009 № 9

Логинов Святослав Владимирович

Башня танка заходила ходуном от чужих попаданий и собственных ответных залпов. Клаус на пределе скорострельности бил из обоих орудий осколочными снарядами. Лопнули, окатив всех мелкими осколками, лампочки. Чрево танка погрузилось в темноту. Фогель приказал включить аварийные фонарики.

Бой продолжался.

Злобно шипел компрессор, пробанивая сжатым воздухом стволы после каждого выстрела. Заряжающие не успевали выбрасывать раскаленные гильзы, и те гроздьями перекатывались по полу. Надрывно ныли вентиляторы, безуспешно стараясь очистить воздух

от порохового дыма. В башне творился сущий ад.

* * *

Им все же удалось прорваться через плюющийся смертью перекресток. И через следующий. И еще через один. «Маус» протаранил баррикаду со скрывающимися за ней противотанковыми пушками, размазал их по земле вместе с расчетами и остановился над поймой замерзшего водоема. Стрельба стихла — в темноте отчаянно дравшиеся русские потеряли противника.

— Конечная станция — речка Царица, — объявил хауптштурмфюрер. — Вон там — элеватор, вот — трубы тракторного завода, эта глыба — Мамаев курган, а справа — Волга. Мы почти в центре Сталинграда. Зиг хайль!

— Хайль! — хором взревели эсэсовцы.

— Выключить фары, заглушить двигатели.

— Есть.

Наступившая тишина ударила по ушам больнее разрыва снаряда. Понадобилось какое-то время, чтобы глаза адаптировались к темноте.

— Хауптштурмфюрер!

— Да, обер-лейтенант?

— Наблюдаю массовые перемещения людей и техники в походных колоннах. Черт побери, весь город буквально кишит большевиками.

Фогель оскалился:

— Так и есть, Бауэр. Из-за того, что 29-я моторизованная удержала Тингуту, Советам пришлось перенацелить почти все боеспособные части своего Сталинградского фронта сюда. Сотни тысяч людей. Тысячи орудий. Сотни танков. Когда рассветет, вся эта орда обрушится с тыла на армию Паулюса, кое-как отбивающуюся у Калача от еще одного советского фронта — Юго-Западного.

— Шах и мат, — тихо сказал Бауэр.

— Именно так русские и считают. Но они не принимают в расчет нас.

Клаус оторвался от перископа:

— На шесть часов — бегущий человек.

— Это оказалась Эльза. Как всегда с растрепанными волосами, плюс запыхавшаяся и со свежим бланшем под глазом.

— У Баха осколками срезало антенны. Выйти на связь с бомбардировщиком не получается, — разъяснила ситуацию девушка, стараясь отдышаться.

— Да, неприятно, — покачал головой Фогель.

— Разве это неприятно? — фройляйн Вернер зло закусила губу, отчего, на взгляд Бауэра, необычайно похорошела. — Неприятно другое. Советы сумели закатать Баху с короткой дистанции в борт чем-то увесистым. Броню прошило навылет. Пожар мы потушили, но танк лишился хода.

Хауптштурмфюрер приник к перископу:

— Бах слишком заметен на фоне горящего дома. Может, мы попробуем починить Мышь-два?

— Действуйте. А я пока воспользуюсь вашей рацией.

Дважды повторять приказания Фогелю не приходилось. Забрав с собой всех, кроме Эриха, он заторопился ко второму «маусу».

Самолет откликнулся далеко не сразу, но все же отозвался.

Госпожа штурмбанфюрер расслабилась, закрыла глаза:

— Вот теперь почти все.

— Блестяще, — тускло промолвил Эрих.— Поздравляю. Жаль только, что не могу разделить вашу, штурмбанфюрер, радость. Ибо не в курсе, чего такого потрясающего в том, что «почти все»...

Тут-то и выяснилось, что на самом деле вовсе не «почти все», а даже совсем-совсем наоборот — далеко еще не все. Не заметить угольно-черный силуэт «мауса», подсвеченный всполохами пожара, было трудно. Русские вычислили Мышь-два.

Корректировщики приникли к телефонам.

На восточном берегу Волги советский артиллерийский полк резерва Главного командования задрал стволы своих гаубиц почти вертикально и за две минуты выпустил по загодя пристрелянному квадрату две дюжины «чемоданов» калибром двести три миллиметра.

Второй залп дал накрытие. Сразу два стокилограммовых снаряда попали в танк Баха. Один из них пробил относительно тонкую — всего 65 миллиметров — крышу башни и взорвался в боеукладке «мауса».

Гигантский танк просто испарился, снеся напоследок мощной ударной волной соседнее здание.

«Боеприпасов — почти четыре тонны...» — с горечью вспомнил слова Клауса Бауэр.

Вот теперь точно все.

— Это Грифон. Готов к сбросу. Жду сигнала наведения, — квакнул неизвестным голосом динамик в наушниках Бауэра.

Смертельно бледная Эльза дотянулась до панели радиомаяка.

— Что ты делаешь?

— Мщу.

Байер поднял голову. Сквозь так и оставшийся распахнутым после Фогеля верхний люк был виден круглый кусок черного, почти антрацитового неба. Потом тучи вспыхнули, разорвались и на ледяную землю обрушились протуберанцы столь хорошо знакомого обер-лейтенату синего света «Мьёллнира». Расходясь от эпицентра широкими волнами, убийственные лучи накрыли своим мерцающим саваном и город, и его окрестности, и скованную льдом Волгу.

— Сброс произведен. Ухожу с боевого курса, — сообщила рация.

В углу башни, скорчившись и обхватив руками колени, тихо плакала штурмбанфюрер СС Эльза Вернер.

С запада наплывал едва слышный гул моторов: 6-я армия генерала Фридриха фон Паулюса возвращалась в Сталинград.

Бауэр сидел на уже успевшей покрыться инеем башне «мауса» и с удовлетворением рассматривал пальцы — те только что перестали дрожать. Эта приятная мелочь позволяла наконец-то спокойно закурить, а не играть с сигаретой в пляску святого Витта.

Пальцы обер-лейтенанта стали дрожать после утренней прогулки по Сталинграду. Эрих никогда не считал себя мягкотелым, но зрелище десятков квадратных километров, заваленных в несколько слоев мертвыми солдатами, рабочими, стариками, старухами, женщинами и даже детьми, ввергло обер-лейтенанта в жесточайшую депрессию.

— Господи, откуда здесь гражданские? Откуда женщины и дети? Неужели население не было эвакуировано до начала боев?

— Не было, — подтвердила Эльза, подошедшая сзади.