Журнал «Компьютерра» № 21 от 05 июня 2007 года
Шрифт:
В том же 1999 году Сергей организовал вместе с Евгением Ландышевым Realtime School, где начал читать лекции по Maya (12 часов в день, пять часов в неделю, полное погружение).
– Еще преподаешь?
– Завязал, не могу больше, честно. Все, о чем рассказывал, включил в книгу, так что совесть чиста. Есть достойные ученики, они хорошо читают предмет.
В 2001 году Сергей открыл для себя виндсерфинг и нашел страну, в которой он действительно хочет жить. Египет.
Если тебе за тридцать и ты хочешь переехать в другую страну, ты делаешь это так: сначала долго наводишь справки, потом пытаешься заручиться поддержкой знакомых, потом ищешь деньги, которых бы хватило
– Я ей говорю, ты что с ума сошла? Но беременная женщина – особый случай, у них с интуицией все нормально. Я послушался, и мы поехали.
Из Москвы Сергей уезжал, теряя в общем-то немногое – если рассматривать только финансовую сторону. «Толкотни было предостаточно, толку мало», – вспоминает он. Но когда супруги вернулись на родину, чтобы рожать…
– Тут все и закрутилось. Как в кино.
Цыпцыну заказали книгу – причем ему удалось договориться так, что вместо гонорара издательство платило ему зарплату в течение года. Небольшую, но каждый месяц. Сергей же должен был написать за этот год книжку определенного объема. Благодаря этой договоренности, Сергей, супруга и новорожденный отправились в годовой отпуск на Красное море, в творческий отпуск. Обязательства по объему он выполнил, но даже через год книга еще не была закончена идеологически – оставшуюся треть Цыпцын дописывал бесплатно, на общественных началах. Дополнительной финансовой подпоркой стали отчисления от продаж DVD с мастер-классами, которые Сергей ежегодно читает на SIGGRAPH. Идея с выпуском собственных DVD его тоже не отпускает – благо на двух организованных Цыпцыным конференциях CG Event мастерклассов было достаточно, да и сам он может начитать сколько угодно.
Зарубежные курсы – даже локализованные – по мнению Сергея, нам не слишком подходят.
– Всем подавай секреты. Россия. Все любят андеграунд.
На третьей конференции CG Event будут и секреты, и – если удастся договориться с крупнейшими студиями – выставка достижений народного 3D-хозяйства в холле, где каждый из участников может походить и посмотреть, чем занимаются коллеги. Проблема в том, что студии в такой выставке пока не слишком заинтересованы. В России острая нехватка компаний, способных вытянуть большие интересные проекты. Студиям не хватает людей, индустрии не хватает студий. Рекламировать себя, конечно, можно, но работы на рынке и так более чем достаточно.
Однако самый главный секрет Сергея Цыпцына касается выпущенной книжки.
– Вообще говоря, есть идея перевести ее на английский, – говорит Сергей. – Поеду летом на SIGGRAPH, буду обсуждать. Потому что аналогов нет. И еще есть идея, но это не для публикации, ладно? Вот ты в Китае был?
– Нет, на Тайване только.
– Они книжки по программированию на китайский переводят?
– Переводят.
– Странно, что ничего об этом не слышно. Ведь Китай… – тут он задумывается, – это же до хрена народу. До хрена народу…
Полтора миллиарда китайцев.
Большинство из них ничего не знает о Maya.
Но это временно.
ТЕМА НОМЕРА: Не вписываемся
Автор: Анисин, Андрей
Есть ли будущее у науки, и если есть, то очень страшное или не очень? В день получки актуальность вопроса ощущается, что называется, печенкой или желудком или другими органами в зависимости от здоровья. И даже если зарплата терпима, общее положение науки в стране не дает спать спокойно. Особенно на голодное брюхо. Пятнадцать лет я думал, что за кризис ответственны привнесенные обстоятельства, однако для разнообразия предположим, что кризис носит более глубинный характер, затрагивающий самые основания науки. Об этом и поговорим.
ОБ АВТОРЕ
Андрей Анисин (р. 1972) окончил химический факультет МГУ («я один из двух лазерных химиков, которых страна выпустила в 1994 году»), старший научный сотрудник в одном из крупных российских научно-промышленных центров. Хобби – философия науки.
Когда я слышу слово «наука», я хватаюсь за пистолет. Не потому, что я и Геббельс близнецы братья, а потому, что собеседник может понимать под наукой и форму представления знаний, и область культуры, и способ описания мира, и научный метод. В зависимости от градуса дискуссии, который, как известно, равен числу объемных процентов этилового спирта в потребляемых напитках, эта терминологическая неточность может привести к трагическому непониманию, перерастающему в рукопашную схватку. Поэтому, заводя разговор о подобных тонких материях, следует иметь в прямом смысле слова железные, а лучше огнестрельные аргументы. Говорить же о науке в целом можно, только вступив на зыбкую почву философии, на которой, как известно, подобные аргументы не растут.
Впрочем, ни одна из областей человеческой деятельности не имеет прочного основания. Существует традиция, или даже искусство, не замечать бездны, разверзшейся под ногами. Именно это позволяет нам так успешно и так долго танцевать на канате, называемом жизнью. Философский стиль мышления позволяет оторвать взгляд от дрожащей струны под ногами и насладиться танцем других. Но чтобы при этом и самому скакать по проволоке… Впрочем, не воспринимайте сей опус слишком серьезно. Это всего лишь свободное жонглирование терминами в поисках плодотворных метафор.
Как ученый (или, если скромнее, научный работник), я никогда не сталкивался в своей работе с общими проблемами метода, как, впрочем, и другие известные мне лично ученые. Это меня, признаться, беспокоит. Если мы занимаемся познанием природы, то должны ощущать сопротивление материала, причем как на уровне эксперимента и теории, так и на более общем уровне – на уровне научного метода. Согласно популярному изречению, «Опираться можно лишь на то, что оказывает сопротивление». И если с экспериментальными трудностями и сложностью теории мы сталкиваемся довольно часто, то в области научного метода наблюдается тягостное затишье. Наверное, работа в эпистемологии кипит, вот только широкие слои научной общественности эти разработки задевают мало. Пока, еn mass, главенствующими остаются позитивистские представления. Я ничего не имею против позитивизма, однако этому направлению философии науки более ста лет, а застой в области метода свидетельствует о кризисе, который или не за горами, или уже наступил.
Ограничим поток сознания тем, что мы наблюдаем в университетах, НИИ, коммерческих лабораториях – то есть наукой нового времени, или, если еще точнее, естествознанием нового времени [Гуманитариев, конечно, тоже наблюдаем, но нельзя же мне писать обо всем].
Даже само название «естествознание нового времени» подсказывает, что это явление сравнительно молодое. Хотя некоторые европейские университеты имеют тысячелетнюю историю, две тысячи лет назад их еще не было. А двести лет назад не было научно-исследовательских институтов и коммерческих исследовательских лабораторий. И человечество вполне обходилось без них. Возможно, и в дальнейшем оно без науки не пропадет. Как естествознание эпохи Просвещения пришло на смену эзотерическим практикам цехового ремесленничества, так и новый способ упорядочивания знания и поиска истины может сменить то, что по праву считается основой современной цивилизации, не называемой иначе, как «научно-технической».