Журнал Наш Современник 2006 #5
Шрифт:
Без преувеличения можно сказать, что в разрушении Советского Союза прибалтийские республики — Литва, Эстония и Латвия, о которых сейчас пойдет разговор, — сыграли одну из решающих ролей, стали детонатором, истоком разрушения страны.
Пример сравнительно небольших прибалтийских республик для России, Украины и других союзных республик был своеобразным: они показали, что любые их действия по разрушению государства остаются без последствий и наказаний. Все это явилось не только своего рода пробным камнем, но и своеобразным катализатором последовавших затем событий.
У меня еще будет возможность показать, как прибалтийские республики, став суверенными государствами, расправляются с инакомыслящими. Если бы к лидерам этих стран в своё время
Прибалтийские республики были первыми, получившими суверенитет на несколько месяцев раньше, чем остальные двенадцать республик, и первыми, положившими своими действиями начало разрушения единого государства. Мной не ставится цель описывать историю формирования в Прибалтике политических сил, стремившихся с помощью Запада к выходу этих республик из состава СССР. В основном я хочу осветить события, происходившие во второй половине 1980-х годов, о которых знаю не понаслышке. Бурная деятельность этих сил проявилась на Съездах народных депутатов и Верховного Совета СССР. В конечном итоге все закончилось подписанием М. Горбачевым в августе-сентябре 1991 года Указов о выходе прибалтийских республик из состава Советского Союза.
1. Рождение националистических движений
Перестроечные годы (1985-1991 гг.), на мой взгляд, можно условно разбить на два этапа. Первый — это начало необходимых демократических преобразований, ослабление жесткого контроля во многих сферах общественной жизни, гласность и т. д.
Второй этап следует отсчитывать с середины 1989 года. Он характеризуется ростом агрессивного национализма, развернувшейся борьбой за власть. Начало этому этапу положила работа первого Съезда народных депутатов СССР. Следует заметить, что в Прибалтике “националистический” этап начался несколько ранее, чем в целом по Союзу, — с середины 1988 года. Это был весьма важный предупреждающий симптом, который не мог не заметить лидер страны, начиная реально осуществлять перестройку.
Такое деление времени перестройки связано с деятельностью М. Горбачева. На первом этапе он купался в лучах славы. В далеком 1986 году в Хабаровске президент провозгласил, что “нынешняя перестройка охватывает не только экономику, но и все другие стороны общественной жизни: социальные отношения, политическую систему, духовно-идеологическую сферу, стиль и методы работы партии, всех наших кадров. Перестройка — емкое слово. Перестройку мы будем… делать на марше”.
Его действия поддерживала подавляющая масса народа. Но Горбачев так увлекся, что забыл, что СССР — огромная страна с почти 300-миллионным населением, страна многонациональная и многоконфессиональная, со сложной историей. С учетом этих особенностей каждый реформаторский шаг должен был четко и строго выверяться.
Горбачев спешил. Трудно сейчас определить, что двигало им тогда — то ли характер, то ли кто-то постоянно подталкивал его торопиться. Полагаю, было и то и другое. Архитекторы “перестройки”, используя определенные черты характера генсека, проводили свою линию — быстрее расшатать государство, уничтожить ненавистный им общественный строй. Когда же А. Яковлев со товарищи подвели Горбачева ко второму, критическому для страны периоду, он уже ничего не мог сделать. Рубикон был пройден. Думаю, он понимал, в какую ловушку его завели, поэтому начал метаться, терять власть и авторитет, накопленный им в первые годы перестройки. И здесь оправдалось мудрое изречение: “От любви до ненависти — один шаг”.
Радикальная, националистически настроенная оппозиция перешла в наступление. Показателем перерождения общественной поддержки перестройки в националистические движения могут служить образовавшиеся в странах Прибалтики во второй половине 1980-х годов литовский “Саюдис” и латвийский и эстонский Народные фронты. Прибалтийские республики начали смертельную схватку с центральной властью страны — сначала за региональный хозрасчет, а затем за выход из СССР.
Наиболее радикально националистически настроенным был “Саюдис”. Он продемонстрировал всю мощь разрушительной силы в борьбе за власть, за выход Литвы из Советского Союза.
Учитывая, что в дальнейшем мной будет многократно применяться термин “национализм”, следует четко обозначить сущность этого понятия. Национализм — это совокупность негативных действий государства или одного народа в отношении других народов, ущемляющих их интересы. Нередко принимает грубую и дикую форму разгула беззакония. Национализм — это идеология разъединения и противостояния народов*. Данное определение в полной мере соответствует сложившемуся положению в бывших советских республиках Прибалтики. При этом существует одна особенность: с ущемленными правами и свободами здесь оказались русские — представители великого, государствообразующего народа, подвергшиеся дискриминации со стороны более малочисленных наций.
Достигнув на постоянно муссируемой им волне националистических настроений больших высот в политике, “Саюдис” в дальнейшем оказался неспособным решать конкретные, чисто житейские вопросы — прежде всего социальные и экономические. Уже через три с лишним года движение потерпело морально-политическое крушение, и ему не помогла даже добытая независимость Литвы. Подобное произошло практически со всеми националистическими общественными движениями, которые выступали против центральной власти СССР, добиваясь выхода из состава единого социалистического государства. Показательно, что в 90-е годы сошли с арены лидеры этих движений: Ельцин, Кравчук, Шушкевич, Тер-Петросян. Они остались в истории с отрицательной оценкой своей деятельности, а вместо них пришли другие, не принимавшие участия в разрушительных действиях.
Если быть объективным, то и “Саюдис”, и другие подобные ему крупные общественные движения создавались на основе массового недовольства населения социально-экономической жизнью, практикой административно-бюрократического руководства — как в Центре, так и на местах, а также из-за последствий национальной и кадровой политики. Роль перестройки и заключалась в решении этих назревших проблем, но для этого необходимы были время и вдумчивый подход.
Первые митинги “Саюдиса” летом 1988 года в своих резолюциях выдвигали требования большей демократизации общества, большего внимания к национальным приоритетам, большей социальной справедливости (“нет партийной номенклатуре и ее “кормушкам”!”), восстановления “исторической правды” и т. п.
Не без участия высших структур тогдашнего ЦК Компартии Литвы и республиканского КГБ “Саюдис” сформировался довольно быстро как реальная политическая организация, ядром которой стала интеллигенция. Около 95 процентов его членов составили литовцы. Действия этой организации характеризовались исключительной оперативностью, организованностью и продуманностью тактических шагов. При помощи зарубежных “друзей” были решены финансовые и материально-технические вопросы.
Движение быстро набирало силу. Созданная в самом начале июня 1988 года инициативная группа состояла из 36 человек. Через 10 дней, 14 июня, она уже проводит политическую акцию протеста против депортации 1941 года, в которой участвуют 200 человек. Перед началом 19-й Всесоюзной партийной конференции на площади Гедиминаса состоялся двадцатитысячный митинг, посвященный проводам делегатов и вручению им наказов от имени сторонников нового движения. 9 июля этих же делегатов встретили уже несколько десятков тысяч человек. Тем самым был осуществлен акт публичной презентации активистов движения “Саюдис”. Широкое признание и организационное оформление движения состоялось на многотысячном митинге в Вильнюсе 23 августа 1988 года в связи с очередной годовщиной подписания пакта Риббентропа — Молотова; на нем впервые были объявлены программные положения “Саюдиса”.