Журнал Наш Современник 2007 #1
Шрифт:
На второй день после этой встречи газета “Известия” на первой полосе опубликовала статью с броским заголовком: “Рыжков и Чебриков хотят созыва Съезда”. И эта газета, бывший печатный орган Верховного Совета СССР, и другие, еще недавно бывшие изданиями ЦК КПСС, выразили отрицательное отношение к новому предложению. Да и в целом СМИ заняли откровенно проельцинскую позицию.
Какие причины повлияли на решение Горбачева не созывать внеочередной Съезд, мне неизвестно. Трудно сказать, что здесь сыграло основную роль: то ли желание окончательно не сжигать мосты, то ли вписаться в новые властные структуры, то ли элементарная трусость, то ли готовность в своем предательстве дойти до логического конца…
12 декабря 1991 года, в день, когда проходила ратификация Беловежских соглашений в Верховном Совете РСФСР, в Ашхабаде открылось совещание
После долгих дебатов президенты приняли решение вступить в СНГ, но не в качестве “присоединившихся” к нему, а как “равноправные учредители”. Из Ашхабадского заявления вытекало, что азиатские республики не считают СНГ уже созданным. В документе прямо говорилось, что “необходима координация усилий по формированию Содружества независимых государств” и что “должно быть обеспечено равноправное участие субъектов бывшего Союза в процессе выработки решений и документов о Содружестве независимых государств; при этом все государства, образующие Содружество, должны быть признаны в качестве учредителей”. Отсюда вытекал и практический вывод о том, что вопросы формирования Содружества “должны быть рассмотрены на совещании глав суверенных государств”, то есть беловежские договоренности признавались лишь в качестве платформы для дальнейших шагов по созданию СНГ с более широким кругом участников.
На Ашхабадском совещании было решено провести встречу глав государств Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана, “на которую приглашаются президенты Беларуси, России и Украины”.
21 декабря 1991 года в Алма-Ате собрались лидеры 11 бывших союзных республик (кроме прибалтийских и Грузии). На встрече глав прозвучало предложение о создании конфедерации. Но всякое упоминание об этом вызывало абсолютное неприятие со стороны Кравчука, который заявил, что Украина — суверенное государство и не войдет ни в какое сообщество даже с намеком на надреспубликанские органы. Видимо, с учетом этого в Декларацию, принятую в Алма-Ате, было включено положение о том, что Содружество независимых государств “не является ни государством, ни надгосударственным образованием”.
Эта позиция привела к огромным трудностям, с которыми постоянно сталкиваются члены СНГ в их взаимоотношениях.
В результате встречи произошла определенная ревизия Беловежских соглашений и были подписаны, в том числе и руководителями трёх славянских республик, по сути дела новые документы — Алма-Атинская декларация от 21 декабря 1991 года и серия дополнительных к ней соглашений и протоколов. Стала более точной и формулировка о судьбе Союза ССР:
“С образованием Содружества независимых государств Союз Советских Социалистических Республик прекращает свое существование”. Лидеры 11 суверенных республик, образовавших Содружество независимых государств, приняли обращение к Горбачеву, в котором уведомили его о прекращении существования СССР и института союзного президентства.
Итоги Алма-Атинской встречи не оставили надежд Горбачеву, и 25 декабря 1991 года, в 19.00 по московскому времени, страна услышала последнее его выступление в качестве президента теперь уже несуществующего государства.
Во время его выступления огромное красное полотнище — флаг Советского Союза — дрогнуло над куполом Кремлевского дворца и поползло вниз. Его снимал, видимо, в награду за совершенное предательство, главный вдохновитель и организатор государственного переворота Бурбулис. Через несколько минут на флагштоке Кремля поднялся трехцветный флаг.
Так закончилась вошедшая навсегда в историю человечества великая эра супердержавы — Союза Советских Социалистических Республик.
Что же произошло с нашей Родиной? Какие веские причины привели к разрушению великой Державы? Это историческая неизбежность или злой умысел темных сил нашего государства?
На эти вопросы можно ответить провидческими словами замечательного русского философа Ивана Александровича Ильина, написанными полвека назад: “Россия есть не случайное нагромождение территорий и племен и не искусственно слаженный “механизм” “областей”, но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся ОРГАНИЗМ, не подлежащий произвольному расчленению. Этот организм есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопитанием; этот организм есть духовное, языковое и культурное единство, исторически связавшее русский народ
Александр Вдовин, “Низкопоклонники” и “космополиты”
“Холодная война” перечеркнула надежды на мирное сосуществование с Западом. Уже через несколько месяцев после известной фултонской речи У. Черчилля (5 марта 1946 г.) идеологические службы СССР приступили к осуществлению мероприятий, нацеленных на укрепление идеологической стойкости советских людей, их готовности решительно отстаивать ценности советского образа жизни не только в идеологическом, но и в возможном открытом военном противостоянии с капиталистическим миром.
Работа эта направлялась Управлением (с июля 1948 г. — Отделом) пропаганды и агитации ЦК ВПК(б). Общее наблюдение и руководство Агитпропом осуществляли секретари ЦК А. А. Жданов (1945-1948 гг.) и М. А. Суслов (с 1948 г.).
Основой долговременной пропагандистской кампании по воспитанию народов СССР в духе советского патриотизма стало выступление И. В. Сталина на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г. В тосте “за здоровье русского народа”, в сущности, признавалось, что победа достигнута прежде всего за счёт патриотизма русского народа. В выступлении провозглашалось, что этот народ “является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза”, что он заслужил в войне “общее признание как руководящей силы” Союза. Отмечены были не только его “ясный ум”, но и такие качества, как стойкий характер и терпение, доверие правительству в моменты отчаянного положения, готовность идти на жертвы. В то же время с догматической точки зрения политика и патриотическое воспитание народов СССР с опорой на эти качества таили определенную опасность окрашивания их в цвета русского национализма и великодержавия.
Послевоенные проявления “националистического нэпа” (выражение, получившее распространение с конца 1941 г.1) власти стремились держать в определённых рамках. Ознакомившись в июле 1947 г. с материалами А. А. Жданова к проекту новой Программы партии, Сталин против слов “Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ… он по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций” написал выразительное: “Не то”2. В редакционной статье журнала “Вопросы истории” прозвучали жесткие требования: не допускать ошибочного понимания, игнорирования классового содержания советского патриотизма, сползания на позиции “квасного патриотизма”. Не менее опасными и вредными представлялись и ошибки, идущие по линии “очернения прошлого”, преуменьшения роли русского народа в истории. Подчеркивалось, что “всякая недооценка роли и значения русского народа в мировой истории непосредственно смыкается с преклонением перед иностранщиной. Нигилизм в оценке величайших достижений русской культуры, других народов СССР есть обратная сторона низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада”. Таким образом, известный баланс в отношении уклонов в национальном вопросе власти стремились сохранять.
В то же время несправедливой критике подверглись работы академика Е. В. Тарле — за его якобы “ошибочное положение об оборонительном и справедливом характере Крымской войны”, за оправдание войн Екатерины II “тем соображением, что Россия стремилась якобы к своим естественным границам”, за пересмотр характера похода в Европу в 1813 г., представленного “таким же, как освободительный поход в Европу Советской Армии”. Осуждались “требования пересмотреть вопрос о жандармской роли России в Европе в первой половине XIX в. и о царской России как тюрьме народов”, попытки поднять на щит генералов М. Д. Скобелева, М. И. Драгомирова, А. А. Брусилова как героев русского народа. Как недопустимый объективизм в науке были осуждены предложения о замене “классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса вообще, с точки зрения национально-государственных интересов”. Историкам напоминалось, что все эти “ревизионистские идеи” осуждаются Центральным Комитетом партии3.