Журнал Наш Современник №5 (2003)

Журнал Наш Современник

Весьма показательно, что понятие “граница” имеет в Америке совершенно иной смысл по сравнению с другими странами: это не узаконенная линия, устанавливающая рамки сопредельных государств, а постоянно продви­гающаяся вперед, до тех пор, пока они не выйдут к Тихому океану (потом к Южному полюсу, потом к Северному) и скажут затем: “Все — граница закры­та”. Даже в словарях, изданных в США, пишется, что “граница — это пространство, подлежащее изучению и освоению”. Эта “граница” неразрывно связана с постоянной борьбой “зверя в облике человека”, где побеждает сильнейший, — означает ли это уничтожение индейцев и сгон их с родной земли, или же борьбу между белыми “волками” за военную добычу. Открытие золота в Калифорнии еще более ужесточило борьбу между соперниками за обладание золотыми слитками. Закон 1885 года о “продаже” земли на “диком Западе” означал начало сезона “охоты на индейцев” — и охоты соперников друг на друга, что привело к захвату территории

вплоть до побережья Тихого океана.

Это был первый необходимый шаг, для того чтобы перейти ко второму этапу — захвату Центральной и Южной Америки. В 1823 году президент Монро сформулировал доктрину, которая привела к началу завоевания всего Американского континента как территории, на которую США имеют “особые права”, права “опекуна” (“Старый Свет для европейцев, Новый Свет — для американцев”). Воплощение в жизнь этой доктрины началось с вторжения в Мексику и аннексии Техаса в 1845 году. В борьбе за захват Латинской Америки использовались два метода. Первый состоял в экономическом проникно­вении, которое сопровождалось затем военной оккупацией и заканчивалось чистой аннексией. Так произошло с Пуэрто-Рико. Второй, более изощрен­ный, состоял в том, что США на первом этапе поощряли местные сепаратист­ские движения, которые позволяли им выбить из Южной Америки испанцев, португальцев и британцев. Затем они ставили в освободившихся странах подконтрольные им продажные правительства, открывая таким образом путь для американских инвестиций и захвата внутреннего рынка. В рамках этого второго варианта они использовали порой военные диктатуры для подавления народного недовольства, а иногда заменяли террор подкупом (коррупцией) и избирательными махинациями, позволяя “законно избранным” президентам находиться у власти до тех пор, пока они не выказывали признаков самостоя­тельности. Любые, самые робкие попытки получить некую независимость от “дяди Сэма” пресекались жесточайшим образом. Кроме того, американцы постоянно держали вокруг шеи обреченных стран экономическую удавку, пользуясь услугами местной компрадорской буржуазии и чиновников.

К началу XX века американцы настолько осмелели, что стали всерьез говорить о мировой гегемонии. В 1898 году (как будто предчувствуя возвы­шение Америки на фоне европейской разрухи и страданий Первой мировой войны) сенатор Беверидж выдвинул следующие блестящие перспективы: “Мировая торговля должна стать нашей, и мы сосредоточим ее в наших руках. Моря и океаны будут усеяны нашими торговыми судами; мы построим флот, соответствующий нашему величию. Огромные самоуправляемые колонии, над которыми будет развеваться наш флаг и которые станут работать на нас, будут простираться вдоль наших торговых маршрутов. Наши учреждения внедрятся туда, вслед за нашим флагом, на крыльях нашей торговли. И Американский закон, Американский порядок, Американская цивилизация под нашим флагом достигнут окровавленных (именно так! — Н. И. ) и отдаленных берегов, которые, по милости Божьей, вскоре засияют от благоденствия”.

Война 1914—1918 годов подтвердила этот “оптимистический прогноз”, залив кровью Европу и засыпав золотом Америку; США лишь “помогли” добиться победы, прислав свои войска в Европу в июне 1917 года после жесточайших сражений на Восточном фронте, Брусиловского прорыва, Вердена и Соммы, которые лишили германскую армию каких-либо шансов на окончательную победу. К 1917 году благодаря “нейтралитету” американский экспорт возрос на 15%. Положительное сальдо платежного баланса США выросло с 436 млн долларов в 1914 году до 3 млрд 568 млн долларов в 1917 году. В то время президентом США был Вильсон, “идеалист”, практикую­щий “дипломатию канонерок” против более слабых стран (в 1916 году он дал право американскому послу распоряжаться кубинскими финансами; в том же году его крейсеры “Чатануга” и “Сан-Диего” поставили во главе Никарагуа американскую марионетку Эмилиано Чаморро, а его армия оккупировала Панаму). Он ждал до полного истощения сил противоборствующих в Европе сторон, когда Россия потеряла убитыми в общей сложности 2,3 млн чел., французы в Верденской битве 1916 года — 200 тыс. убитыми (в целом в ходе войны 1,4 млн), британцы в битве при Сомме — 400 тыс. убитыми (всего за годы войны 700 тыс.), прежде чем послать в Европу экспедиционные силы во главе с генералом Першингом — тем самым, который до того гонялся со своими войсками по территории Мексики за легендарным героем Панчо Вильей. И ввел-то Вильсон свои войска в Европу только после того, как немецкий министр иностранных дел Циммерман стал договариваться о военном союзе с Мексикой, предлагая ей взамен вернуть отнятые американцами земли в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне. Именно президент США послал Першинга во Францию под лозунгом “Америка — превыше всех!”. Першинг же, отправленный на “освоение новой границы”, так прямо и брякнул на могиле Лафайета. “Вот мы и здесь!”

Но одной войны оказалось недостаточно для покорения Европы. После Версальского

договора союзники по Антанте, которые оказались по уши в долгах перед США, должны были оплачивать американцам их “большой бизнес” (военные займы с процентами). Это привело, в свою очередь, к непомерной ноше репараций и контрибуций, которую они возложили на побежденную Германию, поставив страну на грань банкротства. В итоге к власти в Германии пришел Гитлер, который использовал бедственное экономическое положение как сильнейший аргумент в своей пропаганде.

Знаменитый экономист лорд Кейнс писал в 1919 году в своей книге “Экономические последствия мира”: “Если мы сознательно пытаемся обескровить Центральную Европу, я могу предсказать, что месть будет ужасной; через двадцать лет мы опять будем втянуты в войну, которая, при любом исходе, уничтожит цивилизацию”. Это, однако, не произвело особого впечатления на Вильсона — видимо, “уничтожение европейской цивилизации” как раз и входило в его планы. По крайней мере, есть неоспоримые доказа­тельства того, что крупнейшие банки США “спонсировали” гитлеровское движение (среди них был и дедушка нынешнего президента Буша).

Как и в Первую мировую, Америка не вступала во Вторую мировую войну (1939—1945 гг.) до июня 1944 года. Высадка в Нормандии под пышным названием “Overlord” (“Верховный владыка” — с намеком на будущую роль Америки в мире) произошла лишь через полтора года после тяжелейшей Сталинградской битвы, которая лишила гитлеровскую армию каких-либо шансов на окончательную победу в войне. Как и в первой мировой, главная цель состояла в том, чтобы максимально обескровить Европу. В 1942 году сенатор Трумэн, будущий президент, писал: “Если Советский Союз начнет слабеть, мы должны помогать ему. Если Германия будет слабеть, мы должны помогать ей. Главная цель состоит в том, чтобы они уничтожили друг друга”.

Благодаря двум мировым войнам США сосредоточили к 1945 году в своих руках половину всего богатства Земли. Они получили колоссальные экономические выгоды благодаря фактическому установлению своего протектората над странами Западной Европы. Бреттон-Вудские соглашения 1944 года закрепили господство доллара как единственной мировой валюты, приравняв его к золоту, — и это господство сохраняется по сей день. Двусто­ронние соглашения с западноевропейскими странами открыли нараспашку рынки для американского импорта в обмен на “американскую помощь” в размере 2 млрд долл. по плану Маршалла. Шаг за шагом Западная Европа превращалась в американский протекторат.

План Маршалла 1947 года стал важной вехой в укреплении американского господства. “Помощь” как таковая совершенно не интересовала американцев в плане Маршалла. В секретной директиве Объединенного комитета началь­ников штабов США 1769/1 от 1947 года говорилось: “Американская помощь должна предоставляться только тем странам, которые имеют стратегическую важность для Соединенных Штатов... за исключением тех редких случаев, когда Соединенные Штаты благодаря эффектной, захватывающей гумани­тарной акции смогут завоевать на свою сторону общественное мнение”. Этот лицемерный подход подтвердился, в частности, по отношению к Китаю. Государственный секретарь Дин Ачесон и группа влиятельных сенаторов в 1950 году пришли к мнению, что “если в Китае начнется голод, Соединенные Штаты должны предоставить небольшую продовольственную помощь. Ее должно быть не так много, чтобы разрешить проблему голода, но достаточно, чтобы выиграть позиции в психологической войне”.

Во времена действия плана Маршалла было очень много разговоров о “солидарности” и “щедрости”. Но в 1948 году Джордж Кеннан, который в свое время возглавлял Национальный совет по безопасности, писал: “Мы владеем 50% мировых ресурсов при том, что у нас 6,3% населения Земли... В данной ситуации неизбежно, что мы должны стать предметом зависти и негодования. Наша реальная задача в ближайшем будущем должна состоять в том, чтобы создать систему взаимоотношений, которая позволит нам сохранять данное неравенство, не подвергая угрозе нашу национальную безопасность. Для достижения этого мы должны отбросить всякую сентимен­тальность и выйти из состояния грез и фантазий. Наше внимание должно концентрироваться повсеместно на наших непосредственных национальных целях. Мы не должны позволить одурачить себя. Мы не можем позволить себе роскошь альтруизма и благотворительности на планетарном уровне. Мы должны прекратить пустую болтовню о смутных и, по крайней мере в отно­шении Дальнего Востока, нереалистичных целях, таких как “права человека”, “улучшение условий жизни” и “демократия”. Недалек тот день, когда мы должны будем действовать твердо, с применением всей нашей мощи... Когда это время настанет, чем меньше у нас будет досадных помех в виде идеалисти­ческих лозунгов — тем лучше”. Сейчас эта “оголенность” американской власти очевидна как никогда. В случае с Ираком американские деятели даже не особенно утруждают себя какими-то доводами (как-то, раздосадованный назойливостью репортеров, Буш рубанул: “Вот захватим Ирак — и будут вам доказательства”).