Журнал «Вокруг Света» №01 за 1988 год
Шрифт:
Однако, конечно, было бы неправильным в каждом водохранилище искать корень зла, видеть некий «эпицентр» землетрясений. Примеры — Волжский каскад, Ангарский каскад — здесь пока не отмечено никаких землетрясений. Так же, как нет признаков возбужденной сейсмичности около крупнейшей в Индии плотины Бхакра, или Даниэль Джонсон в Канаде, или Глен Каньон в Швейцарии, где сооружены плотины около 200 метров высотой.
И все-таки, как говорит теория, примерно каждая четвертая крупная плотина в мире усиливает сейсмичность. Мрачная статистика, но не считаться с ней нельзя. Не случайно ЮНЕСКО проводило
...Поселок с явно недагестанским названием — Дубки — не прилепился к горе, как древние дагестанские аулы, он гордо занял место на самой вершине горы, сколько хотел, столько и занял: техника позволила срезать косогор, засыпать овраг, расчистить площадку от леса и камней, построить дома. Здесь и одноэтажные коттеджи на одну-две семьи, и многоквартирные дома. Домостроительный комбинат будто выштамповал поселок.
— Все у нас хорошо, вот только — ветер. Задует — того гляди дом унесет. Видишь, антенну в бараний рог скрутил,— пожаловался Аким Степанович, когда показывал свой дом, свой участок с побуревшими помидорами и янтарным виноградом.
Мудрыми были предки современных дагестанцев. Знали, где строить и как. Об этом я невольно думал в Дубках, а потом и в Новом Чиркее. Это селение стоит неподалеку от поселка Дубки, у самой дороги.
Древний аул Чиркей — в прошлом знаменитое пристанище абреков — умер, когда рождалось водохранилище: на дне покоятся ныне его дома, улицы, сады. Новый аул заложили не на склоне, а в долине, открытой всем ветрам. И строили не по законам, принятым в горах, когда крыша одного дома есть двор другого, а по образцу и подобию равнинных деревень, с размахом — в селении ровные улицы, у каждого дома просторная усадьба.
— Бедные наши горцы,— хитро улыбнулся шофер, когда мы проезжали Новый Чиркей.— У них нет денег на трехэтажные дома. Поэтому они строят двухэтажные.
Конечно, что говорить, двухэтажный дом лучше маленькой сакли. Но не в горах. В высоких каменных хоромах неуютно, когда холодно. Холодно же, когда ветрено, особенно зимой. И надо топить печь. А где взять топливо? В поселке Дубки — котельная, в Новом Чиркее ее нет. И чтобы не стучать зубами от холода, чтобы готовить шашлык, хинкал, курзе, чтобы выпекать душистые чуреки, жители Нового Чиркея ездят в лес по дрова.
Около селения уже все вырубили, около поселка Дубки тоже. Теперь перебираются на другую сторону водохранилища, благо плотина есть, проехать можно. Каждый день проезжают три-четыре машины, доверху груженные дровами. Разрешения на рубку леса, конечно же, ни у кого нет. Но его и никто не спрашивает. А горы лысеют. А где лысые горы, там оползни, лавины, сели...
Из Дубков мой путь лежал к верховьям Сулака. Дорога предстояла недалекая — всего 42 километра, если плыть по Чиркейскому водохранилищу, или 230 километров, если ехать горной дорогой. Руководство ЧиркейГЭСстроя выделило катер для поездки на строительство Ирганайской ГЭС — следующей ступени Сулакского каскада.
Мы плыли будто по необитаемой стране. Хоть бы человек какой на берегу. Пусто. Ни палаток. Ни туристических баз. Ни пансионатов. Кругом сонное безмолвие и покой.
Странно — красивое озеро в красивых горах
Между прочим, мудрая природа еще раз доказала, что на свете не бывает ничего лишнего: Чиркейское водохранилище стало местом зимовки многих тысяч перелетных птиц...
Вот катер, миновав широкую гладь, вошел в узкий Сулакский каньон. Горы обступили нашу запетлявшую теперь дорогу, отвесные скалы, растрескавшиеся от времени, склонились над водой, готовые обрушиться в любой момент.
Кое-где горы были изрыты щербинами. Это работа ветра. А вообще-то здесь, на Кавказе, скалы вовсе не скалы, по крайней мере, не такие, как на берегах Байкала, например. Кавказ в древности был дном моря, и это видно особенно у обрывов. Породы различаются и по цвету, и по составу, отчего склоны кажутся полосатыми, неоднородными, слоеными: бордовый пласт и рядом серый, не такой широкий, а потом идет широченный, совсем темный пласт.
Мы плыли словно по улице полосатого города, среди затихших полосатых небоскребов. Стало прохладно. Даже в полдень редкие солнечные лучи проникали в ущелье.
А слева, над самой водой, как нить Ариадны, кое-где ныряя и снова поднимаясь, тянулась вырубленная в горе старинная дорога, по которой, наверное, еще Шамиль водил свои войска. Она служила единственным ориентиром и вела нас вперед, к цели.
Вода, вода... Один из главных доводов сторонников ГЭС — как раз вода для орошения полей.
Но что орошать здесь, в горах?
На этих склонах почти нет почвы, ее едва хватает лишь мхам, редким травинкам, тощим кустарникам. Другой растительности я, например, не видел. Правда, кое-где среди сероватых камней зеленели миниатюрные поляны или рощицы. А где же знаменитые горские сады?
Сады начались в самом конце нашего пути. Катер заметно сбавил ход, вода теперь была не голубой, а коричневой, мутной. Всюду плавали палки, какая-то грязь. Тяжелый запах стоял над долиной. Это тоже результат заиливания.
Примерно полкилометра в год отбирают горы у водохранилища.
...И только у причала, на каменистом берегу поднимались персиковые деревья, хурма: из водохранилища выходила терраса с плодородной почвой, приютившая сады. Вслед за нижней террасой, чуть выше, шла другая, незатопленная. Несколько террас-садов уходили в гору, а за ними виднелось селение Гимры.
Обожгла догадка — сады-то затопили. Поэтому их и не видно по дороге. Поколения горцев, среди них были и мои предки, на себе, на лошадях мешками привозили сюда из долин землю, бережно, как детей, растили деревья. И достаточно оказалось лишь одной плотины, пусть даже самой стройной в мире, чтобы перечеркнуть вековые деяния тысяч и тысяч людей...