Журнал «Вокруг Света» №01 за 1991 год
Шрифт:
Возвращается Дахо и сообщает, что примерно в километре позади нас на предыдущем спуске в аналогичном положении с тем же левым сломанным полозом находятся нарты Кейзо. Это сообщение вызывает сочное ругательство Уилла и едва ли не столь же красноречивое молчание Джефа. Решаем вернуться назад к Этьенну и Кейзо, стать лагерем и начать ремонт. Легко сказать — вернуться! На чем?! Наскоро в четыре пары рук связываем полозья, часть груза отдаем Джефу, а остальное размещаем на двух импровизированных маленьких нартах, которые цепляем друг за друга.
Наконец-то достигаем лагеря Этьенна и Кейзо. Застаем их обоих за починкой нарт. К счастью, их полоз выглядит не так страшно, как наш. Собравшись, подводим итоги: двое сломанных нарт, неустойчивая погода и обилие трещин кругом, одна из которых проходит буквально в полуметре от палатки Кейзо и Этьенна. Из-за этих трещин мы не можем принять здесь самолет, кроме того, из чисто психологических соображений нам не хочется прибегать к этой крайней мере. Поэтому решаем посвятить весь завтрашний день ремонту нарт. Дружными усилиями международной ремонтной бригады нам удалось собрать две небольшие неказистые конструкции, которые с трудом можно было бы издалека принять за нарты. Мы с Уиллом разделили наших собак, и теперь у меня самостоятельная упряжка из пяти собак — на своих маленьких нартах я везу огромные спальные мешки. На 25-й день путешествия мы сворачиваем
Упряжка Джефа, шедшая впереди метрах в ста, внезапно остановилась. Я не придавал обычно значения подобным остановкам, которые часто случались у нас по разным причинам. На этот раз мы сразу насторожились: по-видимому, что-то стряслось. Джеф побежал нам навстречу и показал скрещенные над головой лыжные палки, чтобы мы остановились. Я удержал свою упряжку, застопорил ее якорем и подъехал поближе, посмотреть, в чем дело. То, что я увидел, подтвердило мои опасения — в упряжке Джефа не хватало трех собак. А рядом зияла черная дыра, в которую уходили оранжевые, особенно яркие на фоне снега, веревки. Судя по их натяжению, собаки должны были быть на весу, однако ни визга, ни лая не было слышно. Оставшиеся на поверхности собаки тоже молчали. Эта тишина, усиленная бесшумно скользящими с вершин совсем уже близких гор грязно-белыми облаками, производила жуткое впечатление. Мы на мгновение оцепенели. Первым пришел в себя Джеф, он принялся быстро разматывать длинную, специально приготовленную для спасательных операций альпинистскую веревку, укладывая ее на лед большими кольцами. Этьенн — опытный альпинист, бросился ему помогать. Мы с Кейзо, стоя на лыжах, придерживали остальных собак Джефа, находившихся в непосредственной близости от трещины. Уилл лихорадочно готовил к съемке аппарат. Разматывая веревку, Джеф говорил, что только он подумал было — надо бы выйти вперед, разведать дорогу, потому как заметил слева и справа по курсу характерные для снежных мостов понижения рельефа, как три собаки, шедшие за Тьюли — Спиннер, Джоки и Пап — исчезли в трещине. Тьюли, бегущая впереди на более длинной веревке, каким-то чудом трещину проскочила.
Привязав веревку к нартам и обвязав ею себя за пояс, Жан Луи подошел к трещине и лег на живот рядом с обвалившимся краем, свесив голову в провал. Уже в следующее мгновение он передал нам: «О"кэй! Кажется, все в порядке, я вижу всех трех собак, две висят в постромках, в двух метрах подо мной, а одна, очевидно, вывалившись из постромок, упала вниз, но, к счастью, неглубоко, прямо на снежный карниз, метрах в 7—10 прямо подо мной!» Джеф подполз к Жану Луи, и они вдвоем одну за другой извлекли первых двух собак. Это были Пап и Джоки. Появление их, чудом избежавших гибели, не вызвало никаких особенных эмоций у остальных собак, да и сами спасенные не поняли, что же, собственно, произошло с ними. Началась спасательная операция по извлечению Спиннера, черневшего в темно-голубом полумраке трещины. Жан Луи идет вниз, затем мы опускаем к нему веревку с привязанными к ней постромками Спиннера, и он не без труда, полувися в тесноте трещины, надевает постромки на собаку. Мы слышим, как он беседует со Спиннером, убеждая его не волноваться, и вот наконец он сообщает: «Все в порядке! Можно поднимать!» Мы дружно тащим за веревку, а Жан Луи, поднимаясь следом, страхует собаку снизу. Наконец над кромкой трещины появляется голова Спиннера. Как ни в чем не бывало он отряхивается, вибрируя всем, от кончиков ушей до кончика хвоста, телом, и медленно отходит от трещины, всем своим независимым видом как бы говоря: «Эка невидаль, эти трещины, ничего страшного, подумаешь, упал! Иной раз здесь на поверхности больше доставалось!» Надо сказать, что у Спиннера вот уже около года не прекращается вооруженное противостояние со Стигером, очевидно, несправедливо наказавшим его во время тренировок на ранчо еще перед Гренландией. С тех пор Спиннер неизменно облаивает Уилла всякий раз, когда тот проходит мимо, несмотря на многократные попытки последнего с помощью разного рода подачек вновь вернуть к себе его расположение. С помощью лыжных палок прощупываем поверхность, определяя направление трещины, и принимаем решение объехать ее справа от провала в наиболее узком месте. Здесь уже от собак требуется максимальная прыть. Одна за другой все упряжки благополучно проскакивают опасный участок. Джеф выходит вперед, но вскоре останавливается в том месте, где в январе они вместе с Генри оставляли третий склад с продовольствием, так по крайней мере ему кажется. У Джефа есть цветные фотографии, на которых показано расположение склада относительно ближайших ориентиров — скалы Три Слайс. Однако в тот вечер отыскать склад не удалось, а на следующий день разыгралась сильная метель. Но и тогда, когда ветер немного стих и поиски были возобновлены, они не дали результатов. Склада не было! Координаты нашего лагеря в тот день, полученные с помощью спутниковой навигационной системы «Аргос», были 68.05 южной широты и 65.01 западной долготы, что в точности совпадало с координатами склада. Предположение о том, что его полностью занесло снегом, показалось нам несостоятельным. Как-никак, высота алюминиевого шеста с флажком, которым мы обычно обозначали все свои склады, над поверхностью ледника была около 4,5 метра. Мы задумывались и о другой возможной причине. Ледник в месте расположения склада был чрезвычайно активен: ночью мы все отчетливо слышали, как он «дышит», слышали сухие щелчки, а иногда и просто «выстрелы». Возможно, наш склад за прошедшие семь месяцев значительно сместился от того места, где мы его искали. Так или иначе, осмотрев за два вечера площадь около четырех квадратных километров, мы прекратили поиски. Подобная ситуация «проигрывалась» нами при планировании маршрута, и мы были готовы в случае потери одного из складов идти до следующего, запас продовольствия и корма для собак позволял это сделать. Но, к сожалению, никто из нас не питал особых иллюзий относительно погоды на этом участке маршрута. Джеф предложил «срезать» путь, пройдя в залив Мобил Ойл не вокруг полуострова Йерг, а через два перевала, это давало нам выигрыш по меньшей мере 35—40 километров и соответственно полтора-два дня. Оба перевала оказались одинаково коварными: подъемы на них были затяжными и довольно пологими. Зато спуски! К спускам у нас теперь было отношение особое, и мы готовились к ним с особенной тщательностью.
Преодолев успешно второй перевал, мы выходим к ледовому заливу Мобил Ойл, где должна состояться наша встреча с самолетом Генри. Этот залив, питаемый с западной стороны четырьмя гигантскими белыми реками горных ледников, по одному из которых — Вейерхаузеру, нам предстоит подъем на плато Дайер, является, по словам неоднократно бывавшего здесь Джефа, самым трещиноватым местом на всем маршруте. Весьма красноречивое подтверждение этому мы получаем утром 24 августа, как только идущая первой упряжка Джефа въезжает на лед
Несмотря на все меры предосторожности при движении к самолету, у нас проваливаются еще три собаки, на этот раз из упряжки Уилла. Ни одна из них, к счастью, при этом не вывалилась из постромков, все остались висеть в трещине вниз головой, и в этой критической ситуации замечательно повел себя Егер — крупный пес рыжей масти, достаточно опытный путешественник, побывавший со Стигером на Северном полюсе в 1986 году. Так вот, Егер, оказавшийся сообразительнее остальных собак, пытался вылезти из трещины, упираясь всеми четырьмя лапами в ее стенки. Как знать, если бы не два его собрата, безвольно висевшие под ним тяжелым грузом, может быть, он бы и выкарабкался. Примечательно, что больше ни одна из собак, падавших в трещины, а их было немало, не пыталась бороться за жизнь, так как это делал Егер.
Мы встретились с Лораном и Бернаром, которые на этот раз, кроме киноаппаратуры, привезли нам с Уиллом новые нарты. 25 августа продолжили путь. 16 километров по заливу Мобил Ойл мы шли три дня. Исключительно плохая видимость, трещины, рыхлый глубокий снег — все это, включая, конечно, и киносъемку, замедляло продвижение. Только вечером 27 августа мы подошли к подножию ледника Вейерхаузер...
После четырехсуточного, чрезвычайно тяжелого подъема выходим на плато Дайер, поднимаемся на высоту 2200 метров над уровнем моря. Крутой продолжительный подъем по глубокому рыхлому снегу здорово выматывает наших собак, поэтому 1 сентября объявляется первым официальным днем отдыха экспедиции «Транс -антарктика». Это означало, что завтра вне зависимости от погоды, если даже она будет хорошей, мы отдыхаем. Подъем будет не в 5.45, а по желанию, и далее весь день тоже по желанию. Засыпать с такими мыслями было на редкость приятно, особенно под убаюкивающее невнятное бормотание спотыкающегося об оттяжки палатки ветра. Координаты лагеря подозрительно точно совпадают с координатами четвертого склада с продовольствием, однако склада нет.
Как это почти всегда бывает, первый официальный день отдыха и последующие за ним два неофициальных были отмечены на редкость дрянной погодой. Мы с Этьенном сделали на лыжах два маршрута протяженностью километра по четыре в южном и юго-западном направлении (на большее расстояние уходить было опасно из-за все еще плохой видимости). Джеф и Кейзо предприняли более дальний рейд. Они запрягли в упряжку восемь собак, уложили на нарты аварийную палатку, спальные мешки, примус, небольшой запас еды, корм для собак и горючего и ушли в северо-восточном направлении. К сожалению, их четырехчасовая поисковая экспедиция тоже не дала результатов: склада не нашли. Плохая видимость по-прежнему не позволяла принять самолет, перебазировавшийся к тому времени на английскую полярную станцию Розера, находившуюся в часе лета от нашего лагеря. Генри, как и мы, ждал погоды.
3 сентября я проснулся в 5.45, как обычно, и вылез из палатки. Редкие неяркие звезды мерцали на начинающем светлеть небе. С юга дул вполне уверенный ветер, горизонт был закрыт плотной дымкой, термометр показывал только минус 20. Увы, погода вновь была нелетной. С восходом солнца видимость немного улучшилась, и мы приняли решение дать Генри «добро» на вылет, рассчитывая на то, что даже если он и не найдет нашего лагеря, то сможет слетать к следующему складу в районе холмов Лэйн и привезти нам оттуда несколько коробок с собачьим кормом с тем, чтобы мы смогли наконец оставить эту стоянку. Вскоре мы отчетливо услышали звук моторов. Какое-то время невидимый «Твин Оттер» кружил над лагерем, порой казалось, что еще мгновение, и Генри прорвет облака, но нет. А тут еще собаки, услышав гул моторов, вдруг принялись выть во все свои тридцать шесть глоток, заглушая наши крики. Вой затих, пожалуй, одновременно с исчезновением гула моторов, и мы поняли, что Генри улетел. Буквально через пять минут небо и горизонт очистились, и нам стали видны даже далекие снежные горы острова Александра I на северо-западе. Такое явное коварство со стороны погоды вызвало короткую, но яркую вспышку гнева со стороны Лорана и его команды, поскольку им необходимо был уже улетать, чтобы работать над отснятыми пленками и готовиться к следующему визиту на маршрут в ноябре. В полдень Генри сообщил по радио, что нашел лагерь у холмов Лэйн и летит в нашу сторону, а через часок «Твин Оттер» подрулил прямо к палаткам. Самолет привез, кроме ящиков с собачьим кормом, запасную одежду, спальные мешки и письма.
Наше отставание от графика уже составляло трое суток. Открытое западным ветрам плато Дайер — отнюдь не самое подходящее место для путешествия, особенно зимой.
Мы смогли выйти только 12 сентября. Несмотря на стихший ветер, погода производила впечатление неустойчивой, но до следующего склада оставалось только 25 миль, корм кончался, надо было двигаться. К полудню ветер вновь усиливается до штормового, видимость падает до 50 метров. Внезапно шедшая перед нами упряжка Кейзо, едва различимая в белой пелене летящего снега, резко сворачивает вправо. Наши собаки, естественно, бегут следом. Нам с Уиллом, да и, конечно, Кейзо с Этьенном, ясно, что это ложное направление, но вожак кейзовской упряжки Кутэн решил сам распорядиться нашей судьбой. В результате самостоятельности Кутэна мы теряем след и останавливаемся. Джеф и Дахр на своей упряжке где-то впереди. Мы с Этьенном, оставив Уилла и Кейзо с упряжками, идем влево, пытаемся отыскать след нарт, но тщетно. Поверхность снега, вылизанная ветрам, была тверда настолько, что нарты практически не оставляли следа, да и .видимости почти никакой. Приняли решение стоять до улучшения погоды. Разбиваем аварийную палатку И забираемся внутрь вчетвером. Здесь не дует и достаточно тепло, пьем чай из термосов и закусываем шоколадкой. Так сидим два часа, погода не улучшается, решаем ждать до 16 часов, а затем ставить настоящий лагерь. За Джефа и Дахо мы не переживаем — у них есть все необходимое для выживания в таких и даже более суровых условиях. Вдруг прямо над головой (аварийная палатка низка) раздается веселый голос Джефа: «Привет, ребята! Долго ли будете еще бастовать?» Через мгновение в палатку просовывается раскрасневшаяся от ветра и снега физиономия. Увидев, что все в сборе и что все в порядке, Джеф улыбается нам. «А мы тут недалеко с Дахо, — говорит он, — всего одна полная веревка и сорок семь шагов». Скоро эта мера расстояния расшифровывается не без удовольствия самим Джефом. Заметив, что мы отстали, Джеф и Дахо тоже приняли решение подождать. Разбили лагерь, распрягли собак, приготовили кофе, и после этого, оставив Дахо в палатке, Джеф сделал поисковый круг на веревке длиной 150 метров. В одну из коротких пауз между порывами ветра он, кажется, увидел нечто, напоминающее палатку. Привязав веревку к ледорубу, бросился к цели — и вот он с нами. Всеобщее ликование распространяется и на погоду, она улучшается настолько, что у Уилла появляется идея продолжить маршрут, тем более что холмы Лэйн, у которых находится злополучный склад, видны невооруженным глазом, до них не более 10 миль, но Джеф отказывается идти, потому что уже распряг и накормил собак.