Журнал «Вокруг Света» №01 за 2007 год
Шрифт:
Художники от Бога
Учебные классы иконописной школы размещаются прямо в толще Лаврской крепостной стены. Даже трудно себе представить, что в таком неподходящем сооружении можно разместить художественные мастерские. Но — факт: вместе с заведующим школой игуменом Лукой мы идем по своеобразной анфиладе. Вот первый курс — здесь познают только азы. Впрочем, речь идет об азах именно иконописи, поскольку поступающие сюда проходят предварительный творческий конкурс.
— К нам приходят выпускники художественных школ, есть среди них и молодые люди с высшим образованием, — рассказывает отец Лука. — И хотя диплом не является обязательным
Студентки иконописной школы живут в общежитии за пределами Лавры, в городе. И учатся они отдельно от юношей, хотя программа у них похожая: помимо профессиональных приемов рисования она включает в себя, конечно, и богословскую подготовку. Но для постороннего наблюдателя особенно интересно первое.
Писать иконы здесь учат по старинной технологии: краски не выдавливают из тюбиков, а растирают на камне с яичным желтком. Алая киноварь, синий лазурит… Один только взгляд на этот процесс — и чувствуешь дыхание древности.
— Отец Лука, а велик ли спрос на писаные иконы? Ведь их давным-давно можно тиражировать типографским способом…
— Даже в квартире икона типографская быстро выцветает, а уж в храме тем более. Так что заказов у иконописных мастерских, епархиальных и частных, хватает.
— И много зарабатывает иконописец?
— Трудно сказать наверняка. Хороший — по уровню доходов, скорее всего, относится к среднему классу. На квартиру, машину и хлеб с маслом может заработать. Про миллионеров я не слышал.
Наблюдая за тем, как, тщательно сверяясь с образцами в альбомах, делают наброски первокурсницы, и памятуя о канонических сюжетах, мы решили поинтересоваться, насколько здешние мастера свободны в своем творчестве. На взгляд заведующего, представление об иконописцах как о копиистах ошибочно:
— Каждый художник вносит что-то свое в произведение. Кроме того, есть древние святые, чьи изображения до нас не дошли. А есть — и недавно прославленные, чей облик сохранился на фотографиях или портретах, но канонического сюжета еще нет. Его и создают наши выпускники.
Но такие сложные и ответственные задания студенты школы получают лишь на старших курсах. Программа обучения рассчитана на три года, а для наиболее одаренных предусмотрен второй этап образования — еще два года.
В иконописной школе два отделения. Кроме собственно иконописи здесь учат лицевому шитью. В музее Лавры посетителям показывают вышитые таким способом покрова на мощи святых. Испокон веков они считались самыми дорогими вкладами в монастыри и были по карману лишь царям и приближенным к ним вельможам. Да и сегодня далеко не каждый храм или монастырь может самостоятельно приобрести эти трудоемкие изделия (к примеру, изготовление нового покрова на мощи Сергия Радонежского заняло двадцать четыре месяца). Кстати, учатся лицевому шитью до сих пор только девушки. Так уж исторически сложилось — рукоделие считается женским занятием.
Покрова святых — не единственная работа золотошвеек. Митры — архиерейские и архимандритские шапки, надеваемые при полном облачении, тоже украшены мастерством их тонких пальчиков.
Этой виртуозной работой невозможно не увлечься… Но не забудем, что школа — все-таки иконописная. Девушки учатся вышивать и иконы. Эти практичные образа в свое время были очень популярны в царской России: офицеры, отправлявшиеся в походы, охотно брали их с собой.
Так, день за днем, в тихих трудах и молитвах (распорядок школы — за исключением содержания занятий — почти не отличается от общего академического) проходят дни и годы студентов, которые шаг за шагом, как бы незаметно и исподволь постигают самое таинственное ремесло служения Богу и людям. Впрочем, наверняка и из них сделаться иконописцем сможет не каждый: пусть даже он прекрасно сдаст все экзамены и защитит диплом. «Чтобы писать образ Божий, нужно вести жизнь праведную, — сказала нам одна застенчивая девушка. — Дело это нешуточное». И улыбнулась.
Вот на этой улыбке и закончилось наше путешествие по семинарии и академии. Этой улыбкой они нам теперь и будут всегда вспоминаться.
И когда Александр провожал нас к выходу из Лавры, мы вдруг, даже неожиданно для себя, попросили разрешения еще раз заглянуть в студенческий буфет. Купили коврижку и на площади у Лавры раскрошили ее голубям. Хотелось, понимаете ли, творить добро. Хотя бы вот такое…
И было странно после всего увиденного в духовных школах услышать в автобусе, в котором я возвращалась в Москву, что молоко подорожало. Слушать и думать хотелось о вечном.
Любовь Хоботова Фото Андрея Семашко
Геродот: превращение мифа в науку
Если ли верить сатирику Лукиану, этот человек достиг широкой славы всего за четыре дня. Закончив свою «Историю» в середине V века до н. э., он отправился на Игры в Олимпию и там устроил публичные чтения прямо в храме Зевса. Слушатели были так заворожены его рассказом, что немедля «присвоили» девяти книгам, на которые автор поделил свое сочинение, имена девяти Муз. К концу великих соревнований Геродот оказался популярнее даже их победителей, а для эллинов олимпийское первенство значило куда больше, чем для нас теперь: достаточно сказать, что чемпионы с триумфом въезжали в город через специально сделанный в крепостной стене пролом…
О достоверности греческих изображений трудно судить наверняка. Однако историки полагают, что это портрет Геродота
Эхо этого успеха звучало так долго, что слышалось даже тысячи лет спустя, в момент рождения русского историописания. Батюшков так представляет его в стихах, посвященных выходу в свет карамзинской «Истории государства Российского»:
«Когда на играх Олимпийских , / В надежде радостных похвал, Отец истории читал, / Как грек разил вождей азийских И силы гордых сокрушал, / Народ, любитель шумной славы, Забыв ристанье и забавы, / Стоял и весь вниманье был. Но в сей толпе многонародной / Как старца слушал Фукидид, Любимый отрок аонид, / Надежда крови благородной! С какою жаждою внимал / Отцов деянья знамениты И на горящие ланиты / Какие слезы проливал!»