Журнал «Вокруг Света» №03 за 1988 год
Шрифт:
Нюх поднявшегося на второй и третий этажи посетителя не потревожат аппетитные (а порой, наоборот!) запахи провианта. Здесь торгуют чашками и тарелками, парфюмерией, эмалированной посудой, скобяным товаром, но главное — тканями. Здесь царство «мама-бенц» — гладких, холеных, позванивающих золотом серег и браслетов матрон. Составной частью их прозвища не случайно стало название марки известных и весьма дорогих автомобилей — эти королевы торговли действительно разъезжают в «мерседесах».
Рынок Ломе знаменит не только в национальном, но и в региональном масштабе. По средам и пятницам здесь много торговцев из Бенина, Нигера, Буркина Фасо, Нигерии и даже из Кот д"Ивуар. Чтобы не спеша обсудить сделку, они, как правило, приезжают накануне и часами торгуются с «мама-бенц». В эти дни
Доминирующее положение «мама-бенц» в торговле всем наиболее необходимым для повседневной жизни или, говоря суконным языком, «товарами широкого потребления» определяется многими, в том числе историческими, причинами. Во времена иноземного господства женщины были практически отстранены от сельского хозяйства. Вводя интенсивные методы обработки земли, колонизаторы обучали только мужчин, лица слабого пола на плантации не допускались. За ними, правда, оставалось право обрабатывать свои крошечные, так называемые «женские», поля, благодаря которым они и кормили детей. Продажа излишков урожая с такого поля обеспечивала хозяйкам определенную экономическую независимость, что не всегда нравилось их мужьям, но было на пользу семье в целом, причем зачастую женщины даже сами платили за образование детей. Отсюда во многом и весьма независимый характер тоголезок.
Таким образом женщины сколачивали капиталец для собственной мелкой торговли, и теперь в тоголезской деревне, пожалуй, и не найдешь матери семейства, которая не держала (или не мечтала бы открыть) собственное дело. В большинстве случаев такая семейная лавка умещается в пределах одного дощатого стола, поставленного в тени ближайшего к дому дерева. Но ассортимент ее по своему разнообразию близок если не к супермаркетам, то, по крайней мере, к нашим сельпо. Сигареты и рыбные консервы соседствуют с порошками от головной боли и хозяйственным мылом, стеклянные бусы и домашней выработки пальмовое масло с краской для волос и дешевой, слипшейся от жары карамелью. Товар свой деревенские «универмаги» получают от «ревандез» — мелких перекупщиц, приобретающих его, в свою очередь, у более крупных городских торговок. И уже на самой вершине многоступенчатой пирамиды восседают «мама-бенц», ворочающие многомиллионными делами.
В их пухлых, пережатых бесчисленными кольцами ручках находится практически вся розничная торговля. И ничего удивительного, что политика властей в контактах с этой, как ее называет местная печать, «женской буржуазией», напоминает отношения благоразумного мужа со строптивой женой. Ведь объединенные в союзы, кормящие и одевающие всю страну «ревандез», способны почище любых канонерок установить экономическую блокаду.
Наверное, потому в дни национальных праздников «мама-бенц», расфрантившиеся и напомаженные, идут в первых рядах демонстрации, почти сразу за броневиками и пушками военного парада. Под одобрительные возгласы мужской части зрителей — могучее телосложение является главным достоинством на местной ярмарке невест — они движутся тяжелой, слегка пританцовывающей поступью, и на память невольно приходят «почетные молочницы с Бугаевки, завороченные в оранжевые шали из «Одесских рассказов» Исаака Бабеля: «Они топали ногами, как жандармы в табельный день. От их широких бедер шел запах моря и молока».
Столица на границе
Гуляя по улицам тоголезской столицы, очень быстро замечаешь, что большинство из них имеет общее направление — весь город словно изгибается к северо-востоку. Причина этого одна — своей западной окраиной Ломе упирается в границу с Ганой. Да, Того — единственное в мире государство, чья столица находится на границе с другой страной, и прямо напротив дворца тоголезского президента стоит дорожный знак, указывающий, что до шлагбаумов контрольно-пропускного пункта, за которыми начинается территория Ганы, остается два километра. Вот и растет город, постепенно все более клонясь
Возник подобный феномен политической географии в эпоху, когда три европейские державы — Англия, Германия и Франция — скандалили здесь, на побережье Гвинейского залива, почище старьевщиков, стремящихся присвоить полученную по дешевке ценную вещь.
В результате всех этих перипетий граница французского Того передвинулась к западу, в район Афлао. Та же часть территории, которая находилась под британским мандатом, была в 1956 году присоединена к Золотому Берегу и вошла год спустя в состав независимой Республики Ганы. Французская колония Того вслед за соседями получила независимость в 1960 году. Вот так и оказался Ломе единственной в мире столицей на границе. Стиснутый с севера лагуной, а с юга океаном, подпертый с запада пограничными шлагбаумами Афлао разраставшийся город, словно гигантский тюбик зубной пасты, выдавливал из себя все новые белоснежные кварталы в единственно возможном восточном направлении. Сейчас, когда Ломе протянулся вдоль побережья уже более чем на десять километров, его фактической границей на востоке стал новый глубоководный порт, который принял свой первый корабль еще в 1968 году, и с тех пор постоянно расширяется и модернизируется.
Здесь же неподалеку от порта находится промышленная зона тоголезской столицы: мукомольня, завод по производству мрамора и строительных материалов, нефтеперегонный и цементный заводы, множество мелких фабрик и мастерских.
Еще дальше на восток, в районе Кпеме, что неподалеку от границы с Бенином, расположено крупнейшее предприятие страны «Компани тоголез де мин дю Бенин» (КТМБ), занимающееся разработкой фосфатов. До трех миллионов тонн этого ценного минерального сырья может выпускать оно за год. Вслед за какао фосфаты, по производству которых Тоголезская Республика занимает одно из первых мест в мире, стали для страны вторым по значению товаром вывоза и составляют до двух пятых национального экспорта.
Рекламы крупных европейских фирм видишь на проходящей за старыми складами главной торговой улице, которая так и называется «Рю дю Коммерс». Она начинается от рынка, а вернее, от прилегающего к нему автовокзала, где для себя и своего товара можно найти попутную машину в любой конец страны. Кроме того, здесь приютилась обычная для портового и к тому же приграничного города «фауна»: менялы, готовые купить и перепродать любую валюту, игроки в «три листика» и прочие картежные шулера, мелкие контрабандисты, ярко одетые, весьма смахивающие на сутенеров, молодые люди, бродяги, сумасшедшие нищие и колдуны, готовые тут же, метнув в придорожную пыль ракушки каури, предсказать клиенту «дорогу дальнюю и казенный дом».
Еще знаменита эта часть города обилием музыкальных магазинов. Чиненый-перечиненый проигрыватель, несколько стеллажей и пара обшарпанных динамиков на дверях — вот и все предприятие. В отличие от европейских магазинов покупатели здесь не запираются в кабинах, не надевают наушники. Пластинки слушает весь квартал. Песня сменяет песню, и прохожие невольно приноравливают шаг к их ритму.
Звуки музыкальной канонады стихают по мере того, как приближаешься к «Отель дю Гольф» — самому старому и когда-то самому шикарному в городе. Можно себе представить, как истово гуляли здесь постояльцы минувших лет: вырвавшиеся на несколько дней из глубинки плантаторы, колониальные чиновники и офицеры. Есть что-то разлюли-малинное в атмосфере этого покинутого рая с его бархатными портьерами, обилием мрамора и пальмами в кадках, выглядящими здесь, в Африке, так же дико и неестественно, как восковые цветы на сенокосе.
Теперь тоголезская столица обзавелась многими фешенебельными гостиницами, и «Отель дю Гольф» часто пустует. Здесь тихо, недвижно, как в омуте, однако раз в неделю, по воскресеньям, его обитатели все же рискуют вскочить в ошеломлении с постелей, когда в протестантской церкви по соседству грянет заутреню хор.
Тесно, пестро, шумно в торговом центре города. Ломе — свободный порт, и груды товара выпирают из лавок наружу, на грубо сколоченные, перекрывающие тротуары прилавки. Цены бросовые, качество соответствующее, но зато все яркое, кричащее.