Журнал «Вокруг Света» №06 за 1981 год
Шрифт:
Данные космических полетов во многом подтверждают эту мою гипотезу. Так, еще до исследований Романенко и Гречко специалисты предполагали, что серебристые облака летом образуются над Северным полюсом, а когда в северном полушарии зима — над Южным. Наблюдения с борта «Салюта-6» свидетельствуют, что по крайней мере в отношении Южного полюса это действительно так.
Пока мы разговаривали, наступила ночь. На небе высыпали яркие, как в горах, звезды. Открылось забрало большого тартуского телескопа. Астрономы были уже на своих местах. Началась рабочая ночь. Виллманн показал на небо:
—
Я смотрел на жемчужную россыпь на черном небе и думал о пути, по которому эстонский народ пришел к большой науке...
Александр Харьковский, наш спец. корр.
Тарту — Москва
Оазисы творят люди
Работа как работа
Наваждение: раскидистое дерево растет из макушки облака. Нет, не мираж. Густые закатные сумерки превращают горы на горизонте в нечеткую сизую массу — будто подол неба испачкан чернильными пятнами. Только одинокое дерево рассеивает обман.
Который, вечер я выхожу пораньше — автобусы за ночной сменой еще не приехали. Но ожидание в свежем полумраке не в тягость. Долина отходит ко сну. Дневной шум, сладко зевая, сворачивается в клубок, выставив колючки редких звуков...
Главный «нарушитель» спокойствия — Эль-Хаджарский металлургический комплекс, даже его название бросает вызов благозвучности природы, ночи, моря, что прячется за, горами. Многокилометровый гигант, не знающий сна и отдыха; над ним столб дыма, из ноздрей конвертеров вырывается пламя.
Грохочет состав с рудой для завода. На освещенном переезде шарахается в сторону одинокий бесхозный ослик и перепуганно мчится за поездом.
На холме, за цехами завода,— россыпь пятиэтажных домов. Это Сиди-Амар — поселок, где обитают советские специалисты с семьями. Я работаю на заводе переводчиком и живу во втором поселке, поменьше. Будни в наших поселках обыкновенные, размеренные — работа, отдых. Спортивные площадки, библиотеки, большой клуб, самодеятельность, оркестр, театр миниатюр. Часто заезжают с концертами моряки с торговых кораблей, приходящих в порт Аннабы — одного из крупнейших городов Алжира, расположенного в пятнадцати километрах от металлургического комплекса. С начала строительства прошло свыше десяти лет, большинство объектов построены, строителей сменяют эксплуатационники.
Наконец подъезжают автобусы.
— Добрый вечер! Как рыбалка?
— Письма уже получили? Что пишут?
Начинается обычная ночная смена.
Минут через десять работа смены входит в ритм, и вокруг стола в диспетчерской доменной печи собираются несколько человек.
Сменный мастер Лахдар кричит в телефонную трубку:
— Где ковши? Что значит «еще не опорожнили»? Два часа прошло после последней плавки!
— Тебе стены крушить бы с таким голосищем,— восхищается один из наших газоспасателей.
Только что красный от ярости — даже на кремовой коже заметно,— Лахдар успокаивается и без паузы переходит к серьёзной теме:
— Хорошо, что вы так скоро наладили и практическое и теоретическое обучение. Знаете, энтузиазм — это заинтересованность в работе, стремление к высоким результатам. Но откуда возьмется заинтересованность у тех людей, кто ничего в работе не понимает? Неинтересно работать — значит и не хочется. Погодите, вот научимся— покажем, на что способны.
Сам Лахдар восьмой год на заводе, проходил, практику в Советском Союзе.
— Откуда энтузиазм, если оборудование работает не на полную мощность? — наступает Лахдар. — Еще не все звенья комплекса закончены, приходится искусственно сдерживать производительность. Вон проволочный цех работает в полную силу, а сбыт продукции не налажен — заваливаем проволокой территорию завода... Вообще жизнь сложная, да?.. Рабочий класс у нас только формируется. Люди воспитываются прямо на глазах. Обождите, все будет, обязательно будет...
Неожиданно раздается странный звук. Наш газовщик вскакивает, опрокидывая скамейку. Его лицо белеет. «Воздуходувка остановилась!» — кричит он и кидается от одной рукоятки к другой. Мастер сломя голову бежит на литейный двор. Сейчас важны четкость и быстрота их реакций — иначе быть аварии. А газовщик, между прочим, работает вторую вахту подряд — два сменщика заболели, замены нет.
Опыт спасает положение. Запасной дизель включается сразу. Бывали случаи, когда он не включался…
— Где переводчик? Звони на воздуходувку!
Швейцарцы, которым принадлежит проштрафившаяся установка, огорчены:
— Просим извинить, это вышло случайно. Видите ли, алжирцы на нашем пульте не очень опытные, иногда ошибаются...
Ладно. А аглофабрика почему до сих пор стоит? Ведь через насколько часов домна останется без «пищи». Идем с Лахдаром и советским начальником смены Борисом Александровичем Куренковым узнавать, в чем дело.
В агломерационном цехе сонный бельгийский инженер и несколько алжирцев. Причина сбоя ясна: сработались уплотнения. Послали на склад за запасными.
— Вы не волнуйтесь, если на складе нет, из Бельгии пришлют,— успокаивает нас инженер.
— Бельгия-то вон где, за морем,— вздыхает Куренков.
Сидим ждем. Возвращается рабочий со склада. Там закрыто. Делать нечего, аварию устранят в лучшем случае утром. Идем обратно на пульт управления печью.
Едва вернулись — неприятность:
— Давление пара падает!
— Будем переходить на азот?
— Позавчера была та же ситуация, а перейти не смогли!.. Где переводчик? Звони, почему пара нет?
Звоню. Извиняются — не обратили внимания, что вода кончилась. Сейчас все будет в порядке... Минут через десять... Или тридцать... Словом, скоро...
— Сходим посмотрим. Может, исправим,— говорит наш инженер по контрольно-измерительным приборам алжирскому.
Дело в том, что азотная установка французская, мы к ней прикасаться не можем; французы ночуют дома, а алжирец пока слабо разбирается в КИПах.