Журнал «Вокруг Света» №06 за 1991 год

Вокруг Света

Различия между птицами и млекопитающими неисчислимые — они разнятся в строении едва ли не всех суставов, мускулов и многих внутренних органов. Но их сближают две коренные особенности: изоляция тела от окружающей среды (перья у птиц, шерсть у млекопитающих) и теплокровие, то есть такой интенсивный обмен веществ, что высокая температура тела поддерживается за счет или почти за счет внутреннего тепла и животное не зависит от колебаний температуры окружающей среды. Млекопитающие также выделены в особый зоологический класс. При всей похожести — до мелочей — механизма теплокровности птиц и млекопитающих, не вызывает сомнения факт, что теплокровность «изобретена» эволюцией дважды: она развилась независимо у птиц и столь же независимо — у млекопитающих.

В прошлом веке люди науки

были одержимы идеей Прогресса. Индустриальная революция принесла столь гигантский скачок в развитии техники, что ученые мужи сто лет назад в будущем предполагали только все большее и большее совершенствование технологии. Дарвинизм, в его оглупленном варианте («выживает самый приспособленный!»), такой же неустанный прогресс обнаруживал и в природе, где вроде бы правит закон бесконечного совершенствования жизненных форм — на протяжении всех геологических эпох. А что есть предел биологического совершенства? Конечно, человек разумный. Точнее сказать, наилучшая разновидность человека разумного — мужчина, англичанин и протестант. А коль скоро это восхитительное существо принадлежит к классу млекопитающих, то и весь этот класс — верх совершенства в иерархии живых существ. Птицы также удостоились чести принадлежать к высшим существам, ибо имеют теплоизоляцию и устойчивую температуру тела.

Прогресс с большой буквы включал в себя свободу от несносных капризов окружающей среды — то дождь, то холод, то солнце сияет. Бедненькие рептилии резвятся на солнышке, но погружаются в оцепенение, когда небо заволакивают тучи. Их свобода скована колебаниями температуры внешней среды. Птицы и млекопитающие в этом смысле автономны. Викторианские биохимики знали уже достаточно, чтобы понимать, насколько эффективнее протекают все процессы в организме при постоянной температуре тела. Дома англичан (по крайней мере принадлежащие элите общества) с их животворными каминами были моделью того, насколько приятнее протекает жизнь, когда она не зависит от холодов и снаружи. Соответственно и в зоологии «элитой», высшими классами оказались те, представители которых имели внутри шкурки удобные «камины».

Но будем серьезней. Зоологи прошлого века отдавали себе отчет в том, что крокодилы и птицы находятся в тесном родстве, а сходство динозавров и птиц еще более удивительно. Но они как-то незаметно усвоили привычку называть динозавров пресмыкающимися — то бишь «холоднокровными существами, покрытыми чешуей, которые откладывают яйца на суше».

В XIX веке натуралисты использовали противопоставление «теплокровные — холоднокровные» для разделения позвоночных на две огромные группы — одна выше другой: Внизу оказались «низшие» позвоночные, которые не умели самостоятельно поддерживать постоянную температуру тела: рыбы, земноводные и пресмыкающиеся. Наверху утвердились «высшие позвоночные» — птицы и млекопитающие. Динозавры очутились в подвале вместе с низшими позвоночными, хотя при большей сердечности их можно было отнести к примитивным птицам. Ни один ученый в течение полутора веков не удосужился аргументированно доказать, что совокупность динозавров стоит ближе к крокодилам, чем к птицам. А если бы удосужился, то у него ничего бы не вышло.

При всем моем уважении к динозавроведам — покойным и живым — я не могу не видеть, что масса данных, накопленных при раскопках за последние пятьдесят лет, взывает к решительному пересмотру ортодоксальных взглядов.

Я буду весьма раздосадован, если эта книга никого не взбеленит. Есть род ученых — увы, даже в среде палеонтологов, которые твердят, что изучение окаменелостей уводит в сторону от истины. «Кости не едят, кости не переваривают пищу — так по какому праву вы, молодой человек, рассуждаете о физиологии динозавров?» Экологи, поработавшие в африканских саваннах Серенгети или в тропических дождевых лесах Бирмы, не надивятся изощренной сложности взаимосвязи животных между собой и с природой — и бросают также упрек: «Как вы дерзаете по кучке разрозненных костей, выкопанных из земли, восстановить все тонкости бытия невероятно давно исчезнувших экосистем?» Кое-кто отметает свидетельства раскопок как обрывочные и маловразумительные. Даже Дарвин грешил этим — он утверждал,

что окаменелости лишь приоткрывают истину.

Не устану биться с этим предубеждением. Разве не сказано в древнейшей книге Библии — в книге Иова: «Говори с землей, и она научит тебя»? Если мы как следует всмотримся и вслушаемся то окаменелости окажутся на редкость разговорчивыми собеседниками и выболтают нам все-все тайны динозавров!

Холоднокровные против пушистых

Всякий раз, перечитывая рассказ Р. Киплинга «Рикки-Тикки-Тави», я ловлю себя на сочувствии змеям. Есть что-то отталкивающее в герое повествования — таком храбром, таком смекалистом пушистом мангусте, который вступает в сражение с индийской коброй и ее супругом. Он хитростью и проворством побеждает тупоумных змей и спасает целое семейство английских колонизаторов голубых кровей. Мне нравятся мангусты, но зверек, выдуманный Киплингом, раздражает. Хотя бы потому, что настоящий мангуст не столь обворожителен, да и не настолько глуп, чтобы сунуться в нору кобры, когда хозяйка на месте.

Но я ополчаюсь на Киплинга в первую очередь потому, что в его рассказе, как в капле воды, отразилось повальное презрение ученых и неученых людей к Большим Пресмыкающимся. Киплинговская кобра олицетворяет голую силу — без ума и без чести. А мангуст — живое воплощение благородного и разумного пушистого млекопитающего, рьяного борца с хитрыми и коварными презренными рептилиями.

У змей никудышная репутация — их выставили воплощением вселенского зла в образе райского змия-искусителя, их сделали синонимами коварства и вкрадчивости и тому подобных низких черт характера — все мы помним, что значит в разговорной речи определение «змеиный характер». Крокодилам в сказках достается не меньше. Что и говорить, крокодилы и многие ядовитые змеи весьма опасны. В тропиках от укусов кобр и других ядовитых змей ежегодно погибает больше людей, чем от когтей тигров-людоедов, львов и леопардов, вместе взятых.

Так что люди резонно боятся крупных рептилий. Но так уж сложилось исторически, что смертельно опасные пресмыкающиеся вызывают в людях чувство гадливости и отвращение, а смертельно опасные млекопитающие — восхищение и почтительное уважение. Попробуйте назвать свою соседку змеей — и вы можете уйти с расцарапанным лицом. Назовите ее в сердцах тигрицей — и каждая вторая скандалистка растает от комплимента. Ну почему такой почет людоедам-млекопитающим! Лев как символ гордой силы и ловкости красовался на гербах доброй половины европейских королевских домов — уже в Ветхом завете определение «лев иудейский» было среди самых лестных. Я не дока в геральдике, но вряд ли было хоть одно занюханное королевство в Европе, где бы на гербе нежился нильский крокодил!

Согласен, все мои лучшие друзья принадлежат к классу млекопитающих. Но я, подобно многим динозавроведам, склоняюсь к весьма двойственной оценке роли класса млекопитающих в истории эволюции позвоночных. По широко распространенной теории, позднемеловые млекопитающие были ведущей экологической силой в тогдашних биоценозах и исподволь вытесняли никудышных динозавров. Большинство палеонтологов, изучающих ископаемых позвоночных, специализируются не на динозаврах, а на ископаемых млекопитающих. А между тем любой натуралист со временем проникается ревнивым чувством к предмету своего неустанного исследования. В результате верх одерживает пристрастная точка зрения палеомаммалиологов (специалистов по ископаемым млекопитающим), что гибель динозавров в меловом периоде была не душераздирающим финалом великолепной биологической эпохи, а восхитительной зарей эпохи млекопитающих.

Геологи умеют давать исследуемым процессам звонкие имена. Скажем, эпохи активного складкообразования поверхности они окрестили революциями. Именно мотив революции был использован в остроумном плакате, который я видел на стенде студенческих объявлений в айомингском университете, где специализируются на изучении позднемеловых млекопитающих. Плакат был нарисован в лучшем стиле большевиков 1919 года: жуткий взрыв, все летит в тартарары, трицератопс падает лапами кверху, а на первом плане красуется кулачище пушистого зверя с транспарантом: «Вся власть млекопитающим!»