Журнал «Вокруг Света» №10 за 1988 год
Шрифт:
Он вгрызся в шампур и, не давая Лемеру открыть рот, продолжил:
— У вас есть хорошие фотоаппараты, кажется, они называются «Зенит». Если «Зенит» приобретет человек без штанов, то через месяц он может и за камеру рассчитаться, и штаны себе купить!
Гостиница, в которой мы живем,— «Космос» была когда-то построена нашими специалистами, получилась этакая завалюха, сработанная по методу «тянем-потянем, чем дольше, тем лучше», с неказистым бассейном и рестораном, похожим на плохую пристанционную столовую с кривыми железными рамами и огромными стеклами, сквозь которые яростное тропическое солнце превращало людей в шкварки, что служат доброй заправкой к украинскому борщу, в поджарку — и часа невозможно было выдержать в таком ресторане. В щелях не замедлили поселиться огромные, величиной с мышей, прусаки и ящерицы: слезы, горький рев, а не гостиница.
Словно бы в наказание, всех приезжающих из Советского Союза селили потом в «Космосе» — ох и ругань же стояла! Жить в этом отеле было невозможно. Отель прогорал. И тогда его купили французы, известная фирма «Пульман». Фирма вложила в отель несколько сотен миллионов франков, переоборудовала номера и ресторан, начинила современной мебелью и кондиционерами, привела в божеский вид бассейн и территорию — и отель ожил! Отель стал приносить доход.
Но я, по-моему, слишком далеко ушел от нашего застолья, от нежного мягкого мяса крокодила, от разговоров, что были интересны всем.
Было жарко, рубашка прилипала к телу, воздух насытился серым сумрачным светом — солнце что-то не думало сегодня выглядывать, свет был мрачным, именно серым, и никаким другим, сладкоголосо пели небольшие птицы, которых у нас в Средней Азии называют маннами — голоса у них какие-то маслянистые, скользкие, необычные. Если приподняться на стуле и заглянуть через забор, примыкающий к нашей хижине, то можно увидеть желтую глиняную стену с плакатом, рекламирующим знаменитое местное пиво «Примус», а за стеной — замутненно-сталистую ленту крокодиловой реки Конго.
В черте города — что с этой стороны, что со стороны Киншассы — крокодилов нет, распугали суда, катера и паромы, а если взять чуть выше по течению — кишмя кишат. И ниже кишмя кишат, но туда не пройти даже на плоскодонном катере — мешает длинная опасная гряда порогов,— если только на лодке, но на лодке можно ездить лишь к кайманам, к аллигаторам ездить опасно, аллигаторы крупны и зловредны, нападают не только на людей — нападают на коров, буйволов и даже на неповоротливых бегемотов.
Поговорили мы на разные темы, обсудили домашние проблемы словоохотливого аптекаря, местную жизнь, и не только местную.
Фармацевт к тому времени совсем выговорился и умолк, и мы снова вернулись к крокодилам: как же все-таки закончилась охота месье Лемера?
За час, как признался месье Лемер, они взяли тридцать пять крокодилов. Такой охоты, как та, на Гайане, у него уже никогда не бывало. Сколько лет прошло с той поры, а охота не повторилась.
Мы сидели тогда долго, наверное, часа три. Понимали друг друга без слов, не нужно было никакого перевода, не существовало никаких тайн, загадок, недомолвок — все мы находились на одном корабле, плывущем по буйным водам реки, мы были равными на этом корабле, и это сближало нас. На прощанье месье Лемер пожаловался нам на служебные осложнения — полтора года назад какой-то чин прислал ему счет на семьсот тысяч местных франков. Лемер посмотрел, что это за счет. Оказалось — за напитки: чин решил взять с отеля мзду напитками, а Лемер не захотел давать мзду, он вообще решил не давать никаких взяток и отправил счет назад чину. Возник конфликт. Чин не уступал: уже пару раз положил в карман деньги, перечисленные отелю через департамент этого чина за проживание нескольких делегаций, присвоил небольшой разъездный автобусик, что отель купил для собственных нужд. Бернар Лемер в ответ только вздыхал, разводил руки в стороны: «Я знаю, что существует коррупция, я знаю, что есть поборы, но не до такой же степени!» — и в конце концов пошел ругаться к чину.
Чин принял ответные меры — отправился в Париж, нанес визит компании «Пульман» и высказал все, что думает о Бернаре Лемере. Началась игра «Кто кого перетянет?». Исхода игры месье Лемер не знал.
Увиделись мы в середине следующего дня. У месье Лемера вид был таким, словно бы жизнь его была безвозвратно утрачена, все прожитое выброшено в мусорную корзину — и непонятно, зачем он жил, для чего — один глаз загнанно дергался, слезился, другой был неподвижен и чист, словно бы это и не живой глаз был вовсе, а искусно вставленная стеклянная подделка. Рот был крепко сжат, губы побелели — ничего не скажешь, горький вид у месье Лемера, горький и далеко не гусарский. И куда только подевалось былое? Держитесь, месье Лемер, жизнь такова, что в ней все игры надо доигрывать до конца и, конечно же, делать все, чтобы не вернуться на пепелище проигранных битв. Что ушло, то ушло, да и нельзя искать ростки новой жизни в былом: на пепелище ничего не растет.
— Что случилось, месье Лемер?
Лицо у месье Лемера как-то странно перекосилось, потемневшие от обиды и непонимания происходящего щеки втянулись под аккуратные дуги скул, Бернар попытался улыбнуться, но улыбки не получилось, он посмотрел куда-то вверх, на макушки недалеких старых деревьев и пробормотал отрешенно:
— Телекс пришел.
— Ну и что?
— Меня переводят работать в Камерун.
— Куда? В Камерун? Зачем и кем?
— Кем... Вот именно — кем? Генеральным директором такого же отеля, как и этот. Только намного меньше, может быть, размером, а может, и ненамного,— подумав, добавил он.— Отель еще пахнет свежей краской.
— Почему это произошло?
— Ну как же, как же! Разве ничего не ясно, разве я вчера ничего не рассказывал? Мой добрый знакомый съездил в Париж. Итоги поездки, как говорят на дипломатических раутах, он со мной не обсуждал. Издан приказ. А что такое приказ? Мы не армия, но у нас как в армии.
— Значит, вы едете в Камерун?
— Меня едут! Хотелось бы в Гайану, но... Вот именно — но! — Месье Лемер поднял голову еще выше, он теперь смотрел на облака.
— Камерун так Камерун. Но уеду я в Камерун не сразу,— проговорил месье Лемер тихо и печально,— вначале пойду на два месяца в отпуск, побываю в Париже у матери, потом, может быть, съезжу в Гайану — да, в Гайану. Поохочусь, может быть, напоследок на крокодилов...
Браззавиль
Валерий Поволяев
Рольф Эдберг: «Все мы — команда каравеллы»
Этот монумент появился несколько лет назад в Вашингтоне у печально известного отеля «Уотергейт». Впрочем, к уотергейтской истории он не имеет никакого отношения. Скульптор-модернист Нэнси Рубине соединила в причудливую структуру тысячи отработавших свое электробытовых приборов и тем самым выразила протест против варварского расточительства, присущего современной цивилизации.
Экологические проблемы, порожденные урбанизацией, не новинка на нашей планете. Археологи установили, что поблизости от Рима — имея в виду, конечно же. Древний Рим — существовала огромная свалка. Отбросы составили целый холм высотой 35 метров и диаметром (в основании) 270 метров. Свалка жила своей собственной жизнью: там водились грызуны, вились тучи мух, мусор кишел болезнетворными бактериями, и эта активность неуправляемой живой материи несла смерть людям. Нередки были эпидемии страшных болезней, которые опустошали целые города.