Журнал «Вокруг Света» №11 за 1986 год
Шрифт:
Следующая версия тоже связывает бугры с растительностью. Только в качестве «ответчика» рассматривается ветер, который наносит вокруг комлей кучи пыли и песка. Деревья и кусты исчезли, а луговая растительность закрепила эти необычные дюны.
Третья гипотеза — климатическая. Известно, что мороз и оттепель по-разному действуют на соседние участки почвы. Тут земля оттаивает, а в двух шагах она еще скована холодом, там уже ручей течет, а здесь по-прежнему лежит снег. И все это из-за разницы в микроструктуре
У всех этих версий есть одно слабое место. Почему только Америка и Африка? Почему подобных бугров нет в Европе, Азии, Австралии? Ведь эрозионные, наносные, климатические процессы везде должны протекать одинаково.
Четвертая гипотеза... Назовем ее зоологической. Сколько же насмешек вынес один ученый, который в конце прошлого века попытался объяснить происхождение бугров Майма деятельностью роющих млекопитающих! Даже тот, кто принял бугры за обиталища доисторических рыб, не был так зло осмеян! И что же? Пока педанты спорили, энциклопедии и справочники облюбовали именно эту версию, хотя подавали ее с оговорками: «возможно», «может быть». Джорджа Кокса это необоснованное предпочтение раздражало, и он решил начать с опровержения четвертой гипотезы.
Эколог начал с того, что перекопал сотни бугров у себя на родине, потом — в Кении. Опровергнуть идею не удалось, но и подтвердить тоже.
К полевым работам в Мексике эколог приступил, когда за плечами был уже год бесплодных трудов. Как-то помощник из местных рассказал притчу про камешек в башмаке. Кокс воспринял ее по-своему. Камешек! Сколько же камешков перевидал он при раскопках бугров! Почему его раньше не осенило? Вот она, зацепка. Три гипотезы-соперницы по-разному трактуют вопрос о камнях. Из эрозионной вытекает, что бугры — это просто возвысившиеся участки почвы, значит, в них должен быть набор камней всех размеров. Если придерживаться версии о наносах, образовавших холмики из песка и мусора, то вывод следующий: камней в них должно быть ничтожно мало. Климатическая гипотеза предполагает, что и в холмиках и в низинках должно быть в среднем равное количество камней.
Начались утомительные подсчеты камешков в разных районах Мексики, США и Кении. На помощь Коксу пришли студенты. Скрупулезная статистика показала: мелких камней — до пяти сантиметров в диаметре — в буграх почти вдвое больше, чем в пространстве между ними. Раз камни есть, значит, наносная гипотеза исключается. Отсутствие крупных камней — это сокрушительный удар по эрозионной гипотезе. Неравномерное распределение камней в буграх и окружающей почве хоронит предположение о морозах и оттепелях. Таким образом три гипотезы отпали разом. Осталась четвертая.
Исследователи издавна задавали вопрос: что сотворило бугры? А следовало бы спросить: кто сотворил?
В прошлом веке один натуралист заикнулся было о кротах. Это вызвало дружный смех: никто не верил, что жалкие кучки земли, выбрасываемые кротами, могут сложиться в луговые Монбланы.
Впрочем, как выяснил Кокс, кроты здесь действительно ни при чем. Бугры создают другие зверьки — американские мешетчатые крысы (не путать с африканскими, которые живут на деревьях). Предположение о крысах родилось в начале нашего века, и тоже было поднято на смех, но... именно оно-то и вошло в энциклопедии. Каждые десять-пятнадцать лет вспыхивал малодоказательный спор в журналах. Один защитник крысиной теории даже написал в запале следующее: «Что
Желая опровергнуть зоологическую гипотезу, Кокс упрямо искал бугры, в которых нет мешетчатых крыс. Без кротов нашлось сколько угодно бугров, а вот без крыс не оказалось. Может, случайность? Камешки доказали — нет, не случайность. Прокладывая ходы, крысы вместе с землей перемещают массу мелких камней, а крупные не трогают. Естественно, бугры заполнены камешками.
Кокс поставил эксперимент: забил проходы в норах зверьков гайками. Подождал несколько дней, а затем с помощью миноискателя определил, куда грызуны растащили металлические завалы. Оказалось — к центру бугров. Точно так же они поступают и с землей. Некоторые гайки были унесены более чем за десять метров.
Американцы знают мешетчатую крысу под именем «гофер». Этим старофранцузским словом первые поселенцы окрестили всех роющих зверьков: нашу героиню, земляных белок, сусликов, даже черепах, обитающих в норах. Мешетчатой эту крысу зовут за вместительные защечные карманы. Эти емкости удобны для переноса разной вкуснятины и... для перетаскивания земли во время рытья. Как мы после работы моем руки, так крыса, опорожнив мешки, выворачивает и аккуратно чистит щеки.
При рытье она помогает себе внушительными клыками. Рот при этом землей не забивается: ведь клыки растут перед верхней губой! Уши и глаза у крысы крохотные, когтистые мощные лапы — непомерно велики. Чтобы крыса не перегревалась в закупоренной норе, природа наделила ее скудным шерстным покровом. Проблема духоты решена просто: зверек привычен к избытку углекислоты, дышит «через раз» (обмен веществ замедлен), выдыхает экономно, чтобы не тратить драгоценную влагу: ведь воду надо добывать на поверхности, а там—хищники!
Подземный образ жизни надежно защищает от врагов, поэтому у мешетчатых крыс неслыханно низкая плодовитость. Но как же, не вылезая на свет, создать семью? Тут у самца простая тактика: рыть прямой туннель, пока не наткнется на ход самки. Сто, двести метров — расстояние зависит не столько от темперамента, сколько от случая. Норы самца и самки соединяются, но ненадолго: проломы вскоре наглухо замуровываются. Столь же демонстративно ведут себя окрепшие крысята: покидая родительскую норку, роют туннель в сторону и замуровывают за собой вход.
Типичный бугор Майма — это, так сказать, нора улучшенной планировки. В местах, где верхний рыхлый слой почвы тонок, крысам жить неуютно. Хороший дом, с разветвленной сетью ходов, не построишь. Каждое сообщество крыс из поколения в поколение тащит землю к центру своего участка обитания. Кучки сливаются в бугорок, тот растет, округляется. А поблизости другие зверьки строят свой холмик.
Строительные площадки — они же территории питания каждой «бригады» — примерно одной величины, поэтому возникает феномен одинаковой «застройки»: крысы создают особый, неповторимый ландшафт.
Крысиный бугор — многоэтажный приют для множества обитателей. Во Флориде энтомологи насчитали в крысиных обиталищах шестьдесят видов насекомых — пятнадцать встречается только в буграх. Например, слепой лжекузнечик чудесно приспособлен к подземелью. Он работает ассенизатором — подчищает все органические отбросы — и при этом в полной безопасности: обычно крысы насекомых не едят. Многие жители бугров — насекомые, а также два десятка видов пресмыкающихся и земноводных — просто не могут жить на приволье: они привыкли к повышенной влажности. Где же еще переждать засуху, как не в спасительно душных норах!