Журнал «Вокруг Света» №11 за 1991 год
Шрифт:
«Памяти первых гидрографов — открывателей п-ва Таймыр Харитона Лаптева, Семена Челюскина и 45 их товарищей, зимовавших в 1739 —1742 годах в 200 метрах к югу — поставлен этот знак Хатангской гидробазой к 50-летию Таймырского автономного округа 15 августа 1980 года».
Такая вот надпись на этом единственном в своем роде памятнике мореплавателям Великой Северной экспедиции.
Спускаюсь к месту стоянки. Оно буйно поросло высокой травой с голубыми цветами. От рубленных из плавника изб остались лишь нижние венцы. Отпилил кусочек дерева. Надо же, столько лет прошло, а оно еще прочно. В остатках от большого сруба отчетливо видно место очага. Покопался в нем, нашел кусочек рыхлой оленьей кости — будет память о людях, открывавших нам мир.
Снова двинулся в путь, иду вдоль берега, круто поворачивающего
Зашел в дом, стоящий на склоне расщелины. В нем сохранилось даже одно застекленное окно. Но внутри погром. Осталась чугунная печка, однако без трубы. Пришлось спускаться в лодку за своим имуществом. Ставлю печку на печку. Пока все нужное перенес в избу, несколько раз спускался к лодке. За неделю плавания меня так укачало, что кажется, будто земля под ногами ходит. Неприятное чувство.
Чтобы не оказаться на мели, якорь перебросил мористее. Надо бы еще на длинный трос перецепить, а другим для страховки зацепиться за береговой плавник. Подумал, подбросил в печку дров и стал делать топчан у окна, чтобы было удобно присматривать за лодкой. Тепло очага отогрело, разморило. Задремал. Сон вижу: плывет «Пелла» в море, играя на волнах, и рожицу корчит. Проснулся мгновенно. И — к окну. Нет лодки! С топчана мгновенно сдуло, Странно, пока бежал к берегу, в голове первой промелькнула мысль о Нансене. После неудавшейся попытки достичь Северного полюса они с Юханессеном возвращались к земле. Дорогу преградила открытая вода. Тогда, связав два каяка, плыли целый день. Поравнявшись с большой торосистой льдиной, решили осмотреться и размять ноги. Пока поднимались на торос, ветер и течение оторвали каяки и их стало уносить. Знаменитый норвежец бросился в ледяную воду, и ему удалось поймать лодки. Без них они бы неминуемо погибли.
Для меня потеря «корабля» не грозила смертью: двести километров до ближайшего поселка по летней тундре — мог и без пищи дойти, но путешествие на том бы бесславно закончилось.
Забежал чуть выше, на ходу все с себя сбросил и... бросился в воду. Бесконечными показались сто — сто пятьдесят метров, нас разделявшие. Бог помог, поймал лодку. И только тогда почувствовал леденящий холод воды. Ну как тут не скажешь — судьба! Отнеси «Пеллу» на несколько десятков метров дальше — могла наступить смерть от переохлаждения тела. Повезло и в том, что вовремя проснулся, да ветер и отлив тянули лодку в разных направлениях. Переживаю случившееся в теплой избушке за рюмкой коньяка.
Через сутки наконец-то дождался попутного ветра. Все дальше удаляюсь от берега, стараясь быть на острие потока. Три часа безмятежно гребу, подгоняемый волной, ветром и отливным течением, испытывая чувство мышечной радости. Меж тем ветер крепчает. Пришло время и за волной присматривать. Дальше — больше. Прет в корму с такой силой, что гребень летит через тент до гребного места. Вся одежда, спальные мешки залиты водой, не осталось даже смены сухого белья. Необходимо идти на берег сушиться, до него десяток километров. При таком ветре пройти через прибойную полосу на «Пелле» будет не просто. Лодку несет на берег со скоростью волны. Рев стоит невообразимый. В этих, обстоятельствах выброситься можно только на береговую песчаную отмель. В один миг, с предельным напряжением сил удержал лодку от опрокидывания — встань она боком к волне — все было бы кончено. Полузалитая лодка зачертила днищем по песку. Спешно надо убирать ее из полосы прибоя, иначе разобьет.
Началась мучительная процедура выталкивания вагой. Как не хватает лебедки!
Полчаса, два часа не могу добыть огонь. Все отсырело, даже береста. Неокрепшее пламя гасит ветер. Весь промокший, замерзаю при семи градусах тепла. Чтобы согреться, бегаю к лодке, выталкивая ее подальше от полосы прибоя — скоро должен начаться прилив. Ставлю защитную от ветра стенку из плавника и полиэтиленовой пленки, и лишь тогда костер начал медленно разгораться. Состояние близко к отчаянию. Пошли вторые сутки, как глаз не сомкнул. Назойливая мысль в голове — отказаться от путешествия. Обстановка явно не благоприятная. При таких темпах застанут морозы. Но будет ли у меня возможность второй попытки? «Тебе уже за пятьдесят», — рассуждаю сам с собой. За долгие годы путешествий никогда не было мысли об отступлении. Может, все-таки возраст? Нет, этот шанс может быть последним. Биться буду до конца.
К семи утра сжег один спальный мешок, развешенный на веслах для просушки. Пока ходил за плавником, он загорелся. Пытаясь спасти его, стал отрывать тлеющий край и обжег правую ладонь. Тут же вскочил водяной волдырь. Хорошо, что сбоку, можно будет грести.
5 августа. Воскресенье. Вторые сутки в разрывах тумана виден остров Большой Бегичев.
Меня всегда восхищал своими подвигами русский землепроходец, человек-легенда Никифор Бегичев, или Улахан (Большой) Анцифор, так называли его местные жители. Н.А.Бегичев открыл в Хатангском заливе неизвестные острова, потом названные его именем, активно участвовал в арктических экспедициях, не раз спасал их, самоотверженно искал и находил останки трагически погибших полярных исследователей. И сам похоронен в таймырской земле.
Дождь, туман, резкое понижение температуры воздуха — явные признаки близости льда, две льдины на отмелях я уже видел. Несколько часов иду компасным курсом — вовремя успел запеленговать берег. Встречное течение усиливается. Приближаюсь к мысу Сибирский — выходу из пролива Северный.
— В Северном проливе вам не выгрести, — вспоминаю слова хатангских мореходов.
Скребусь у самого берега, отвоевывая сантиметры, огибая высокий галечный мыс. За ним — суровый Мировой океан. На многие сотни километров к северу и востоку ни пяди земли. Та, что на западе, в нескольких десятках метров, принять землянина не хочет — прибой разобьет о скалы. Отдыхать приходится на якоре.
Туман подняло, самое время даль осмотреть. Не больше чем в десяти километрах на востоке четко обозначилась белая линия льда с характерной серой пеленой тумана над ней. Вот откуда непрерывный гул с моря — шум движущихся) больших масс льда...
В бухте Прончищевой. Опасная встреча с моржами
Через пять часов хода укрылся от ветра за мысом у подмытого ледника южной оконечности бухты Прончищевой. В 1736году дубель-шлюпка «Якуцк» под командованием лейтенанта В.В.Прончищева шла на север вдоль восточного берега Таймыра. Шла от открытого мореплавателями острова Преображения. Штурман Семен Челюскин пеленговал мысы, горы, бухты. Можно только представить, как безучастно блуждал по пустынным чужим землям взор жены лейтенанта Прончищева, тревожившейся за больного мужа. Вряд ли утешила бы ее мысль, что два столетия спустя одна из запеленгованных Челюскиным бухт будет названа в ее честь — первой в России женщины-полярницы.
Пересекать залив в десять километров во время отлива — значит быть унесенному в море. Надо дождаться середины прилива, тогда его сила будет сдерживать вынос лодки. Плыть придется, ориентируясь по компасу, берегов совершенно не видно!
Принимаю полную штормовую готовность и отрываюсь от берега, быстро исчезающего в тумане. Через час по носу едва очерчивается темная линия, уходящая в глубь бухты. Прилив оказался сильнее ветра, меня несет на юг. По курсу — коса. На ее острие просматриваются какие-то бугры. Чем ближе, тем отчетливее виден их бурый цвет. Сомнений нет — большое лежбище моржей. Вот черт, несет прямо на них! Пытаюсь выгрести на течение, борюсь из последних сил. Сумею зацепиться за берег выше лежки — будет возможность двигаться дальше: возвышенный берег прикроет от ветра целых сто километров. В противном случае придется шесть часов дожидаться отлива и в удалении от берега обходить лежку...