Журнал «Вокруг Света» № 11 за 2003 год
Шрифт:
Единственная проблема – это разогнать достаточно большое тело до достаточно большой скорости, чтобы его энергия была никак не меньше тысячи мегаджоулей, иначе ядерную боеголовку не пробить ни при какой скорости. Ну и, конечно, как для любой другой, для электромагнитной пушки крайне важно, чтобы «прицел не был сбит», поскольку попасть в муху со 100 метров гораздо проще, чем в боеголовку со 100 км. Поэтому и ведутся разработки активных снарядов, которые способны на конечном участке траектории «поймать» цель, точно щелкнув ее по носу.
«Рельсотрон» представляет собой два достаточно
Боевой «рельсотрон», способный разогнать килограммовый управляемый снаряд до скорости несколько десятков километров в секунду, будет иметь длину не менее 100 метров. Огромные шары на переднем плане – мощные батареи конденсаторов, которые выдают миллионы Ампер, необходимые для разгона снаряда.
Но теперь – о главном. Какова может быть цель «звездной войны»? Обычно войны ведутся за контроль над чем-то архиважным – жизненным пространством, рынком сбыта, богатыми колониями, источниками сырья, удобными путями… Но в космосе ничего этого нет. Другие планеты Солнечной системы для жизни непригодны, да и сырье там добывать дороговато. Что же остается? Остается сам космос!
В те годы, когда первое испытание ядерного оружия еще не было произведено, но к этому уже все было готово, за океаном бытовало мнение, что та держава, которая первой выведет в космос ядерное оружие, и будет править миром. В конце 1940-х, когда Р. Хайнлайн именно об этом написал свою книгу «Орбитальный патруль», ни у кого не было сомнений, что это будет за держава. А в конце 1950-х, если быть точнее, то 4 октября 1957 года, идея централизованного контроля над планетой утратила свою актуальность. Но – забыта не была. С тех пор люди узнали, насколько на самом деле мала их родная планета. Но из этого знания был сделан, в том числе и совсем неочевидный, вывод.
Оказывается, нет нужды постоянно держать в космосе армаду спутников с ядерными зарядами, их можно очень быстро доставить через космос в нужную точку с помощью баллистических ракет… То, о чем велась речь в этом материале, пока располагается где-то посередине между фантазиями писателей и инженерными разработками. Но в космосе уже сегодня находится много такого, без чего не могут обходиться и военные, и гражданские службы, и даже простые жители Земли, уже не мыслящие своей жизни без спутниковых телефонов и системы GPS. Но об этом – в следующем номере.
Андрей Паршев
Музеи мира: Сокровища «русского Манчестера»
Фабрикант Дмитрий Геннадьевич Бурылин слыл среди своих собратьев по текстильно-мануфактурному делу странным чудаком и опасным оригиналом. Постоянно отвлекаясь от текстильных будней, господин Бурылин с завидной регулярностью предпринимал вылазки в страны Европы, Азии и Африки, из которых возвращался в сопровождении многочисленных ящиков, наполненных предметами экзотических культов и неведомых ритуалов, неизвестного оружия и нечитаемых книг…
Современный ежедневный посетитель Ивановского художественного музея, пожалуй, даже не ведает, что представшая его взору экспозиция скрывает одну из самых остросюжетных историй возникновения музейных коллекций.
«Музей – это моя душа, а фабрики – источник средств для жизни и его пополнения» – так, довольно практично, рассуждал Дмитрий Геннадьевич, человек, чьими великими стараниями было составлено одно из самых больших и интересных частных собраний в дореволюционной России, которое он принес в дар родному городу.
Здание Ивановского художественного музея, как и полагается для «Русского Манчестера», так на рубеже XIX—XX веков называли промышленный город Иваново-Вознесенск, является строгим сооружением из красного кирпича, использовавшегося в XIX веке для промышленных и партикулярных объектов. Идеальное месторасположение музея, разместившегося на одной из двух основных магистралей города, делает его удобным топографическим ориентиром и реальным центром культурных событий городской жизни. Строгость музейного интерьера дисциплинирует зрителя, не давая возможности затеряться в бесконечных лабиринтах музейных залов. Сдержанный пафос музейной торжественности приводит в равновесие симметрия, возникающая благодаря оси парадной лестницы, увенчанной статуэткой козочки из Геркуланума.
Поднявшись по парадной мраморной лестнице, упираешься прямо в античные амфоры и помпейские мозаики – точку отсчета музейной экспозиции. Направо – история искусства от Древнего мира до «Голубой розы», налево – временная выставка – художественный проект. По утвердившейся музейной традиции парадные залы обычно отдаются во власть постоянной экспозиции, вытесняя сменные выставки «на обочину» мансард, коридоров, «комнат прислуги» и прочих второстепенных помещений. Ивановский музей решился на весьма радикальный жест, отдав под проекты половину выставочных площадей. Для российских музеев такая ситуация поистине уникальна.
Абсолютно симметричное пространство уравнивает выставочные эксперименты и классическое искусство из запасников. Экспозиционные залы снимают традиционный конфликт музейной антикварности и реального времени, тем самым дистанция между прошлым и будущим, старым и новым, столичным и провинциальным преодолевается самым благоприятным образом. Горизонтальная протяженность экспозиции уравновешивает в правах и мерную статику Древнего мира, и хрестоматийную монотонность русского искусства XIX века, и энергетику экспериментальных проектов.