Журнал "Вокруг Света" №12 за 1997 год
Шрифт:
— А, Александр... Спасибо. Удар сзади — укус кобры...
Эстрину обрывками вспоминалось, как Японец (на пристани его так и звали, без имени и фамилии) все свободное время в стороне от доков учил его приемам джиу-джитсу. Японец был беспощаден, и не раз Эстрин подолгу отлеживался от, казалось бы, невинного тычка большим пальцем в бок, в почки, в горло. Многому научил его новый друг. Ну а когда того все-таки убили, Эстрину и подкинули «на память» паучка в кровать...
Боль уходила.
Казалось, прошли тысячи лет. Эстрин стал стремительно выздоравливать.
Александр Самуилович Эстрин родился в 1889
В 1919 году японское правительство занялось мобилизацией русских на помощь Колчаку, и Эстрин, не имея никакого желания служить в армии Колчака, перебрался в Шанхай, где женился на Анне Смотрицкой.
Анна Яковлевна Смотрицкая родилась в Елисаветграде. Сначала работала в газете в Петрограде, затем учительницей трудовой школы. Чтобы пережить голодное время, школа в 1919 году переезжает в Уфимскую губернию, но вскоре приходят колчаковцы. Анна Смотрицкая, спасаясь от белых, добралась до Владивостока, а затем попала в Шанхай. Работала где и как придется, большей частью прислугой. Потом удалось поступить бонной в семью русской актрисы. Вместе с ней она приехала в Японию. Здесь и встретились в 1919 году Смотрицкая и Эстрин.
Когда молодой семье пришлось искать новое местожительство, выбор пал на Яву. Этот остров издавна был самым населенным, экономически развитым в архипелаге — административный и военно-морской центр голландской колонии, столицей которой была Батавия. (Прежнее название Джакарты. — Здесь и далее прим, автора.) Здесь, помимо голландского, были распространены и английский, и французский, и немецкий языки. Но в отношении языков у Эстрина никаких затруднений не возникало — помогали предыдущие скитания. Опыт, как найти работу, у него тоже был. Устроился в доках порта Батавии — Танджунг-Приоке. Анна Яковлевна также не сидела без дела. Дала объявление в газете, предложила уроки музыки, у нее появились ученицы, расширялся круг знакомых.
Местным языком супруги овладели быстро. Общение с яванцами, а впоследствии и с другими народностями архипелага, позволило уяснить сложные взаимоотношения в колонии.
— Хорошие все-таки люди малайцы. Когда ты болел, часто приходили, приносили фрукты, спрашивали у доктора, как твои дела... — рассказывала жена. — И обрати внимание — малайцы почти всегда веселые, неунывающие. А уж как всякому подарку рады — словно дети...
Ходили смотреть на «чудо света» — индуистские и буддистские храмы — чанди. Начали с самого знаменитого — огромного храма Будды-чанди Боробудура, возведенного в конце VIII — начале IX века. Он был построен, как и остальные, без применения извести и цемента. Плотно укладывался камень к камню, а скреплялись они с помощью «замка» — выступ одного камня входил в выемку другого. Храм был сооружен вокруг холма, обложенного каменными блоками, и имел вид квадратной в плане ступенчатой пирамиды.
Через некоторое время после выздоровления Александра на Яве стала снаряжаться большая зоологическая экспедиция на далекие острова архипелага. Об этом
— Малайский знаете? Кем и где работали, чем можете заниматься в экспедиции? — спросил он.
— Малайский знаю. Умею составлять коллекции, чинить механизмы, оружие, — ответил Александр. — Работал в доках, котельщиком...
В состав экспедиции входили двое рабочих-яванцев из ботанического сада Бейтензорга (Богора); один — прекрасный стрелок, к тому же умеющий хорошо препарировать животных, делать чучела. Второй специализировался по сбору гербариев.
Экспедиция направлялась к малоизученным островам Буру, Сераму и Амбону.
Отвесной стеной поднимался из моря остров Буру. Его покрывали леса, в которых водились кабаны, олени и многие другие животные разных видов. Птиц здесь было превеликое множество — остров вполне оправдывал свое название: «буру» — птица.
Экспедиция обычно располагалась в каком-либо селении, и уже оттуда ее участники совершали вылазки в леса. Зоолог Токсопеус занимал хижину. Эстрин с женой устраивались в палатке, возле которой всю ночь горел костер.
Усталые от дневного перехода, они, после бесхитростного ужина, подолгу сидели у костра, и казалось, только огонь отделял их хрупкой стеной от окружающей темноты и ее обитателей.
Слишком много плохого видели Эстрины с детства от людей, чтобы бояться животных. Если вначале подползающая змея или близко пролетающая летучая мышь повергали их, особенно Анну, чуть ли не в панику, то потом она сама палкой отбрасывала змею, а на летучую мышь не обращала внимания. Как-то к их костру вышла из темноты, бесшумно и зловеще, аджака — дикая собака. Мускулистая, поджарая, стояла она по ту сторону догорающего костра и злобно, пронизывающим взглядом хищника смотрела на людей.
Эстрин осторожно подпихнул в костер длинный сук и, когда тот вспыхнул, выхватил его из огня, вскочил и бросился прямо через костер к аджаке. Та отпрыгнула и мгновенно растворилась в темноте.
— Не вернется? — с некоторой опаской спросила Анна.
— Нет, поняла, что мы ее не боимся, — успокоил жену Александр.
Перед поездкой их пугали, что на острове водятся свирепые носороги, тигры и пантеры. Но во время всей экспедиции они даже не видели ни одного из этих животных. Зато всякой несимпатичной мелочи хватало: змеи, ядовитые многоножки, пауки, кровососущий гнус...
Утром Эстрин спросил рабочего-яванца, могла ли аджака броситься на них ночью.
— Могла, но не сразу. Подождала бы, когда костер погаснет, потом тихо-тихо подошла бы к палатке...
В долгих странствиях по острову Эстрины постепенно открывали для себя его жизнь. У побережья, как они выяснили, селились яванцы, буги, суматранцы, китайцы. В глубине острова население было более однородным. Собранные Александром Самуиловичем коллекции дают яркое представление о занятиях, ремеслах, верованиях и быте островитян. В коллекции Эстрина есть даже дом на сваях, типичный для острова.