Журнал "Вокруг Света" №3 за 1998 год
Шрифт:
Епископ погасил свет, мы вышли на улицу и обулись. Прямо на нас смотрела мощная башня-форт. Нижний ее этаж наглухо замурован. На уровне высокого второго этажа из соседнего здания в башню перекинут легкий деревянный мостик. Подобные сооружения — неотъемлемая часть каждого старинного коптского монастыря. Поначалу стенами их не обносили. Когда появлялась опасность, монахи прятались в башню, а мостик поднимали с помощью лебедки.
На первом этаже башни обычно размещаются кельи и склады, в некоторых — колодцы, а в других, как здесь — каменные цистерны, куда вода поступает по потайным трубам из источника. В таких башнях можно было выдержать многодневную
Диоскорос подвел нас к невысокому зданию в дальней части монастыря:
— Там у нас хозяйственные постройки, — пояснил он, — есть интересные вещи. Да, такое мало где увидишь! Хотя за свою долгую историю монастырь не раз разоряли, жизнь в нем вскоре возрождалась, так что обитель — хранилище не только старинной церковной утвари, но и древних предметов быта.
Две мельницы, установленные под легким навесом, сделаны еще в IX веке из пальмового и оливкового дерева. Каждая приводилась в движение осликом. А вот старинный масляный пресс из оливкового дерева — он исправно выполнял свои функции еще на памяти Диоскороса. Я открыл деревянную пробку стоявшего рядом большого глиняного кувшина. Из него еще пахло оливковым маслом.
От старого хозблока двинулись дальше, к подножию горы. Там расположен главный из двух источников, коим монастырь обязан своим рождением. Из узкого туннеля в скале с журчанием бежит вода.
— Сто кубометров в сутки, — пояснил Диоскорос. — Половина идет на хозяйственные нужды, половина — на полив сада.
— А второй источник? — спросил я.
— Он совсем невелик, — ответил епископ.
Мы по очереди приникли губами к бочажку прохладной, кристально чистой воды — как делал когда-то сам Антоний, как уже почти семнадцать веков подряд делают его последователи и почитатели.
Территория монастыря понижается от задней стены под горой к передней. Так что идти под горку от источника к входу в обитель было куда легче, чем подниматься к нему. Миновали изгородь верхнего сада. Пыльная буря не утихла, но мощные монастырские стены сдерживали наиболее сильные порывы ветра. От башни Диоскорос взял влево.
Мы поднялись по лестнице и вскоре очутились в павильоне в центре стены, рядом с дверью. Передняя часть павильона оказалась выдвинутой наружу, а в ней — закрытое деревянным щитом просторное отверстие с блоком и перекинутой через него веревкой, конец которой был привязан к большому вороту.
— Дверь в монастырь прорубили сравнительно недавно, — объяснил Диоскорос. — А до этого пользовались таким вот «лифтом». К веревке привязывали корзину, в ней поднимали и опускали и людей, и грузы.
Прощались мы с Диоскоросом как давние знакомые.
— Приезжайте еще, — приглашал епископ, — с ночевкой. Место у нас сейчас есть, а еда чистая, никакой химии.
Мы пообещали. И наверняка каждый из нас постарается обещание это выполнить. Ибо мы почувствовали какую-то особую притягательную силу этого малюсенького островка жизни посреди пустыни — силу человеческого духа, вдохновленного не мирскими страстями, а великой верой, пронесенной сквозь века.
Владимир беляков / фото автора
Восточная пустыня
Земля людей: Победить жару
Лампочка в моем кабинете мигает и гаснет. Выхожу в коридор и обнаруживаю, что и там нет света. Значит, отключили электричество. Наверно, что-то сломалось. Ничего страшного, до вечера еще далеко. Вот только жаль, что перестал работать кондиционер. На улице — под сорок.
Вскоре в кабинете становится нестерпимо жарко. Голова перестает соображать, тело размякло. Попить бы ледяной воды! Иду в кухню с надеждой охладиться хотя бы изнутри. Но холодильник потек.
Правда, вода еще не такая теплая, как воздух, но уже почти не освежает. Слоняюсь по квартире в поисках наиболее прохладного места. О том, чтобы продолжать работать, не может быть и речи. И вдруг — о, чудо! — лампочки вспыхивают вновь, а кондиционер и холодильник опять начинают урчать.
В странах Ближнего Востока современная цивилизация представлена всеми ее атрибутами — самолетами и компьютерами, небоскребами и видеосистемами. Но осмелюсь утверждать, что подлинную революцию в образе жизни обитателей этого жаркого района нашей планеты совершили два сравнительно скромных изобретения XX века — кондиционер и холодильник.
Жизни без них десятки миллионов арабов уже просто себе не представляют. Впрочем, и то, и другое — вещи недешевые. Большинству людей они все еще не по карману. Начинается эта борьба с одежды.
Во времена фараонов египтяне носили широкие льняные юбки и легкие сандалии. Римляне принесли на Ближний Восток тунику. Традиционная одежда арабов — длинная, до пят, свободная хлопчатобумажная рубаха. В Египте она называется галабея, в странах Аравии — дишдаш. Но покрой их один и тот же: маленький воротник, разрез или три-четыре пуговицы на груди, врезные карманы. Только галабея обычно цветная, а дишдаш — белый. Рубаха почти не прилегает к телу, у нее нет пояса — и потому в ней не так жарко, как в европейском костюме. У этой одежды обязательно длинный рукав: он предохраняет от солнечных ожогов.
Такой наряд с небольшими вариациями можно увидеть в арабском мире повсюду — от Атлантического океана до Персидского залива. Исключение составляют горные районы, где климат иной. Мужчины носят там и другие одежды: в Йемене — юбки, в Ливане — просторные шаровары.
Арабы обязательно закрывают голову от солнца. В Аравии и прилегающих к ней странах носят головной платок-куфию — белый в странах Персидского залива или пестрый в Иордании, Сирии и Палестине. Под него надевают вязаную ажурную шапочку-такыйю, сверху куфию закрепляют укалем — обручем из конского волоса. Египтяне и суданцы предпочитают носить чалму, чаще всего это — лишь намотанный вокруг головы платок.
Зато обувь со времен фараонов почти не изменилась. Это все те же легкие сандалии без пятки, напоминающие хорошо известные нам «вьетнамки». Любопытно, что египтяне, например, нередко покупают шлепанцы на пару размеров меньше — чтобы пятка висела. Может, ходить в них и не так удобно, зато пятки хорошо проветриваются. Носки не надевают — даже прохладной зимой.
Женщины носят свободные платья до пят с длинным рукавом. В египетской деревне — почему-то преимущественно черные, хотя, казалось бы, в них должно быть жарче, чем в светлых.