Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси
Шрифт:
— Если бы речь шла о цветочке, он не стал бы стесняться и все бы нам рассказал, — возразила жена. — Постарайся как-то расспросить его.
Г-н Дювиль не стал этого делать и решил, что правильно сделал, поскольку настроение сына вскоре улучшилось.
За пять лет в Вальронсе ничто не изменилось. Раз в неделю полковник собирал молодежь и танцевал с девицами. У супругов Дювиль остались те же друзья, те же занятия и та же забота: женить сына на хорошей девушке. По утрам отец и сын уезжали из Вальронса в контору фирмы. При этом г-н Дювиль не раз с удивлением наблюдал, как сын останавливает машину у почты, чтобы самолично отправить какое-нибудь письмо. В его письмах к г-же Зарагир не было ни лжи, ни призванных ввести в заблуждение обещаний,
В ту пору компания «Аэропосталь» перебрасывала почту воздухом из Парижа в Дакар, а оттуда небольшие быстроходные суда развозили все почтовые отправления по основным портам атлантического побережья Южной Америки. Так что, приехав домой, г-н Зарагир получил письма с новостями от жены. Он был тронут ее благими намерениями и не осудил ее за встречу с Луи Дювилем, но был недоволен, что она согласилась встречаться с ним один на один. Еще больше он рассердился, узнав затем, что она перебралась в гостиницу и отложила день своего отъезда. Он ответил ей просьбой вернуться: «Не унижайся, не клянчи у дверей Дювилей, мне это откровенно не нравится. Как твое присутствие может, по-твоему, повлиять на решение Луи? Если он искренен, мы узнаем об этом и ты взойдешь на крыльцо в Вальронсе под руку со мной». Он даже указал в письме название парохода, на борту которого он просил ее вернуться домой.
Г-жа Зарагир прочла это письмо г-же Даже, а потом сказала:
— В день Рождества я буду одна в океане, среди чужих людей! До чего же я плохо рассчитала: отдаваясь, я думала, что добьюсь всего и сама же все испортила. Луи любит меня и хочет удержать здесь.
— Этого надо было опасаться. Что касается меня, то я думаю, что теперь ты должна уехать.
— Это было бы окончательным разрывом между нами и Вальронсом. Как я объясню это мужу?
— Ничего ему не объясняй. Он просто подумает, что Луи не сдержал слова. Лучше уж разорвать связь между Вальронсом и вами, чем разбить семью.
— Ты права. Я поеду.
— А теперь я пойду, — продолжала г-жа Даже. — Ты ведь ждешь Луи, не правда ли? До свидания, милая моя, — сказала она и ушла.
Войдя к г-же Зарагир и увидев ее потемневшие глаза и слезы, блестевшие в свете ламп, Луи замер на месте.
— Как вы прекрасны, — сказал он. — Вы сейчас вся словно из инея.
— Нет, я сейчас изо льда, — отвечала она, протягивая ему письмо, полученное от мужа.
При виде почерка г-на Зарагира, Луи Дювиль мысленно вновь увидел его лицо и услышал его голос. Ревность и видения прошлого сделали его задумчивым. Г-жа Зарагир уже не плакала, она уселась у камина и смотрела на него снизу вверх, как когда-то, во время первого своего визита в Вальронс. Луи перехватил ее взгляд и узнал в ней свою утраченную невесту:
— Ах, это же вы, вы! — сказал он.
— Ну конечно. Я так не люблю моменты в жизни, когда настоящее время начинает куда-то уплывать. Мне хочется тогда умереть.
— Умереть, чтобы вернуться в прошлое, во времена, когда не было всех этих обстоятельств и их последствий?
— Да, именно так. Я не хочу жить, потому что жить — это значит расстаться с вами.
— Расстаться со мной? Нет. Я поеду с вами. Мы вместе пересечем океан, и ваш муж узнает, что он может вернуться в Вальронс, если это послужит ему утешением за то, что он потерял вас. Он не стал прятаться, уводя вас от меня, и я тоже не буду скрывать от него, что вы больше не принадлежите ему.
Г-жа Зарагир стала громко кричать и умолять:
— Нет, нет. Я скорее покончу с собой, лишь бы только не видеть ничего подобного.
Крики ее, придав сил старым обидам усилили злобу Луи Дювиля, укрепили его в желании продлить ожидания Зарагира и в стремлении отнять у него женщину, которую тот похитил у него.
— А разве вы не раните его всякий раз, когда смотрите на меня? — спросил он.
Г-жа Зарагир была в ужасе от одной лишь мысли, что Луи может поехать с ней в Южную Америку, что он там будет говорить с ее мужем. Она оказалась в положении игрока, проигравшего все и распродающего все дорогие ему вещи в надежде выкупить их на следующий день. Пытаясь выиграть время, пытаясь выйти из затруднительного положения, она еще больше запуталась, заявив, что разрывается между любовью и чувством долга.
— Какого долга? Долга оставаться под игом тирана, который пять лет держал вас под своей пятой, а теперь лишает вас невинного удовольствия побыть во Франции на несколько дней больше? Поверьте, вы имеете право на каплю свободы.
— Да, меня и в самом деле можно только пожалеть, — сказала г-жа Зарагир и опять заплакала.
Луи обнял ее и поцелуями осушил ее слезы. Нежность и грусть имеют много общего, и в тех поцелуях, которые она вернула ему, было столько меланхолии, что он принял их как знак нежности, тогда как были они просто печальными.
— Поедем, — сказал он, — совершим путешествие от пляжей Средиземноморья к снегам Тироля.
— Тироль! Говорят, это так красиво! Кстати, супруги Даже собираются встретить там Рождество и провести начало нового года.
— Давай завтра же уедем из Парижа. Проживем три недели так, как я мечтал жить с тобой весь наш век. Дай мне наглядное доказательство твоей любви, утихомирь мою ревность, развей мою грусть и позволь мне верить в тебя.
Г-жа Зарагир решила, что, продлив еще на некоторое время свое пребывание во Франции, она устранит опасность, нависшую над ее браком, и легко выпутается из этого положения, которое только что казалось ей безвыходным.
Вечером следующего дня, 21 декабря, поделившись новостью с г-жой Даже, она уехала на юг Франции, весьма смущенная тем, что едет со своим любовником в те же места, куда уже дважды ее уносила любовь мужа.
За неделю до этого г-н Зарагир получил от жены письмо, которое ему очень не понравилось. «Любимый мой, писала она, у нас обоих одно желание: поскорее увидеться. Ты же знаешь, что я лишь для тебя стараюсь и лишаю себя удовольствия встретиться с тобой как можно скорее, а ты меня ругаешь! Твое письмо привело меня в отчаяние. Ты думаешь, я для своего удовольствия отложила свой отъезд? Если бы я решила сесть на пароход завтра, я приехала бы домой только 3 января. Ты об этом не подумал. А я, полагая, что тебе будет грустно сознавать, что я одна встречу в океане и Рождество, и Новый год, согласилась поехать на праздники в Тироль вместе с четой Даже. Они так хотели показать мне этот, как они говорят, сказочно красивый край. Мы должны были выехать сегодня вечером. Могла ли я объявить им в самую последнюю минуту, что ты заставляешь меня вернуться, что ты наказываешь меня, как будто я в чем-то провинилась? Поскольку уже поздно сделать так, чтобы мы могли вместе закончить прошедший год или встретить новый, позволь мне хотя бы повидать горы, леса с заснеженными елями, это будет мне утешением. Не лишай меня этого удовольствия. Я вернусь в Париж 16 января, ровно через три недели, а 21-го поднимусь на борт «Алькантары». Это путешествие к тебе покажется мне бесконечно долгим. Я еще не знаю, где я остановлюсь в Австрии. Даже хотят ездить по городам и деревням, останавливаясь в больших и маленьких гостиницах. Я потеряюсь в снегах! Вместе с ними буду вести образ жизни альпинистов! Представляешь? Пиши мне на парижский адрес. Письма будут догонять меня в пути. Люблю, обожаю, не брани меня, любимый. Еду к тебе, еду, жди меня и т. д.».
Зарагир вызвал секретаря и сказал:
— Мы с женой соревнуемся, кому больше не терпится увидеться и устраиваем друг другу сюрпризы. Она собирается 21 января сесть на пароход «Алькантара» и жалуется, что ей придется одной совершить долгий путь через океан. Поэтому я отправлюсь ей навстречу, и мы вернемся вместе.
После этого попросил принести ему расписание отплывающих в Европу кораблей и заказал билет на пароход, который шел в Геную и останавливался 16 января на рейде Вильфранша.