Жюльетта
Шрифт:
9) Пусть это обольстительное создание навсегда позабудет о скромности и целомудрии, когда рядом с ней мужчина: мало найдется мужчин, которые ценят такие манеры, и велика опасность оттолкнуть тех, кто их презирает. Пусть она напускает на себя скромный вид на публике, если считает это необходимым, так как порой лицемерие – совершенно незаменимое средство обмануть и окружающих и своего покровителя.
10) Особенно должна женщина заботиться о том, чтобы избежать беременности, широко используя все средства для этого: скажем, не дать семени проникнуть в сосуд, где происходит зачатие, или уничтожить зародыш при малейшем признаке его появления. Беременность тягостна, она портит фигуру, угрожает здоровью, словом, неблагоприятна со всех точек зрения; лучше всего предаваться так называемым неестественным наслаждениям, которые, во-первых, намного приятнее, во-вторых, безопаснее; почти все женщины, испытавшие содомию,
11) Пусть закаленное сердце станет для неё защитой от чувствительности, которая обязательно, рано или поздно, приведет её к несчастьям: мягкосердие сулит ей только погибель, ибо по своей природе женщина более хрупка и деликатна и имеет более тонкую натуру, нежели мужчина, поэтому она более подвержена жестоким ударам судьбы, а это значит, что поддавшись чувствительности, она навек позабудет о всех удовольствиях. Её физическая организация предполагает похотливость, и если, по причине избытка чувствительности, которую надо вообще уничтожить, она попадает в рабство к одному единственному мужчине, она моментально лишается всех своих преимуществ, всех прелестей быть свободным и развратным существом, каким сотворила её Природа для её же счастья и благополучия.
12) Женщина должна любым путем избегать религии во всех её проявлениях, так как этот абсурд, на который, кстати, следует наплевать с самого раннего детства, способен настолько потрясти и ужаснуть её душу и ввергнуть её в столь глубокую пучину добродетели, что ей придется отказаться от всех своих привычек и удовольствий; в любом случае эта жуткая химера не стоит таких жертв, которых она требует, и несчастная женщина, наподобие той собаки из известной басни, будет убегать от действительности и устремляться вслед за призраком. Безбожница, жестокая, бесстыдная, распутная, безнравственная, ненасытная, содомитка, лесбиянка, мстительная, кровожадная, лицемерная, лживая, коварная – вот далеко не полный перечень характерных свойств той женщины, что найдет себе достойное место в Братстве Друзей Преступления, вот какие пороки необходимо иметь ей, если она хочет обрести в клубе свое счастье».
Вдохновенно прочитав вслух эти заповеди, я убедила присутствующих, что восприняла их всем сердцем, и под громкие восторженные крики и аплодисменты сошла в залу.
Парочки, которых отвлекла от любимых занятий процедура моей инициации, снова вернулись к ним, а я тут же оказалась в настоящей осаде, потеряла Клервиль из виду и не увидела её до самого ужина.
Первым подступил ко мне господин лет пятидесяти.
– Клянусь Создателем, или я ослеп или ты – первостатейная шлюха, – воскликнул он, увлекая меня на кушетку. – Ты и говоришь, как настоящая шлюха. Ты мне очень даже нравишься, посмотри, как отвердел мой член.
С этими словами распутник овладел мною. Через четверть часа, в самом разгаре акта, какая-то женщина буквально стащила его с меня и не дала ему кончить. Следом приблизилась дама около шестидесяти лет, снова уложила меня на ложе и принялась ласкать моё тело, заставив то же самое делать с ней. В это время за нами наблюдали четверо мужчин, и вот в какой-то момент один из них подскочил к матроне и оседлал её сзади, да так, что она даже громко застонала от удовольствия. Другой, заметив, что моё влагалище начинает истекать под умелыми пальцами старой лесбиянки, вставил мне в рот свой член, потом, оттолкнув женщину, проник в мою вагину; у него был превосходный инструмент, и он владел им мастерски, как настоящий бог; затем подбежала девушка, вытащила его из меня и царственным жестом направила в свою щель, при этом она вопросительно на меня взглянула; я, поняв её взгляд, кивнула в ответ, и она принялась облизывать моё влагалище, и вместе со спермой мужчины, которую я, кажется, приняла в себя всю до последней капли, она проглотила и мою. Через несколько минут к нам присоединились двое юношей, и мы, все вместе, образовали весьма живописную группу; скоро девушка удалилась, захватив с собой того, кто только что сношал её, и в этот момент появился новый персонаж: я узнала епископа, с которым однажды развлекалась в доме мадам Дювержье; он также проник в мою вагину, но только после того, как помочился на моё лицо. Подошел следующий – также похожий на священнослужителя и также с очень знакомой физиономией – и вонзил свое копье глубоко мне в рот, где вскоре и кончил. Потом я оказалась во власти очень привлекательной девушки, это юное создание обхватило мою голову бедрами, и я с удовольствием высосала все, что было в её влагалище, а её в это время содомировал сорокалетний мужчина; прошло совсем немного, и этот либертен то же самое совершил со мной, при этом он щипал нас обеих, называл стервами, грязными сосательницами влагалищ и, содомируя одну, яростно шлепал по ягодицам другую.
– Что ты делаешь с этими педерасточками? – спросил ладно сложенный молодой мужчина, пристраиваясь к заднице нашего содомита. – Надеюсь, мой член тебе не помешает?
После чего меня ненадолго оставили в покое, но не успела я перевести дух, как неизвестно откуда появился старец со связкой розог в руке и принялся что было сил хлестать по моим ягодицам, заставив меня сосать ему член.
– Если не ошибаюсь, это тебя только что приняли в клуб? – поинтересовался он. Я что-то промычала в ответ, и он продолжал: – Жаль, что я раньше не увидел тебя. Я как раз был занят в серале. А у тебя чертовски миленькая задница, а ну-ка покажи мне её поближе.
Не успела я подняться и принять нужную позу, как он с торжествующим воплем пробил брешь, и моё чрево залила горячая струя. Следом подошел красивый юноша и также совершил со мной продолжительный акт содомии, правда, предварительно выпоров меня намного сильнее, чем предыдущий содомит. Затем, одного за другим, я приняла целую процессию: шестеро, как я поняла, были служителями правосудия, а четверо – божьими слугами; все они сношали меня в зад. После этого я, усталая и возбужденная ещё сильнее, пошла в туалетную комнату; она была предназначена для женщин, поэтому её обслуживали исключительно мужчины; молодой прислужник усадил меня на стульчик, похожий на трон; стоя на коленях, он дождался, пока я сделаю свое дело, помог мне встать и почтительно спросил, не требуется ли мне его язык; вместо этого я прижалась задом к его лицу, и он, самым приятным образом, тщательно облизал мне анус. Вернувшись в залу, я заметила несколько мужчин, которые, по-видимому, специально Поджидали выходящих из туалета женщин; один из них подскочил ко мне и попросил позволения поцеловать мой зад; я наклонилась, его язык быстро обшарил вход в отверстие, и он тотчас поднялся с колен, а по его расстроенному лицу я заключила, что он не ожидал найти эту часть моего тела такой чистой. Не сказав ни слова, он поспешил вслед за молодой женщиной, которая как раз заходила в туалет. Я решила воспользоваться паузой и с огромным удовольствием стала наблюдать представшую моим глазам картину. Вы, наверное, мне не поверите, но спектакль, который я созерцала со стороны в этой роскошной зале, служившей для ассамблей, превзошел все мои ожидания, и, как мне кажется, самое извращенное воображение не в силах придумать такое разнообразие сладострастных поз и движений, такое богатство вкусов и наклонностей.
«О, великий Боже, думала я, как неистощима и величава Природа, как чудесны и восхитительны страсти, которыми она нас одаряет!»
Всюду, куда ни обращался мой взгляд, я с изумлением видела безупречный порядок: если не считать случайно вырвавшихся в пылу страсти резких выражений, громких слов, вызванных удовольствием, и то нацело звучавших богохульных ругательств, порой чересчур громких, в зале стояла образцовая тишина. За всем этим неусыпно следили председательница и цензор, которые одним мановением руки успокаивали не в меру разошедшихся членов Братства, что, впрочем, случалось очень редко; я бы сказала, что самые благопристойные дела не могли бы твориться с большим спокойствием и большей сосредоточенностью. И мне стало ясно, что из всех существующих в мире вещей, наибольшим уважением пользуются у людей страсти.
Между тем все больше мужчин и женщин стали расходиться по сералям, а президентша, с улыбкой на губах, раздавала билеты. В это время мне пришлось выдержать натиск многих женщин: я пропустила через себя не меньше тридцати, добрая половина которых была в зрелом возрасте – не моложе сорока лет; они обсасывали все мои отверстия, сношали меня с обеих сторон искусственным членом, одна из них попросила меня помочиться ей в глотку, пока я целовала ей влагалище, другая предложила испражниться друг другу на грудь и с наслаждением выдавила из себя обильную порцию, а я, к сожалению, так и не сумела отплатить ей тем же; затем подошли двое мужчин, один из них, встав на четвереньки, начал пожирать экскременты, ещё дымившиеся на моей груди, а второй содомировал гурмана, затем в свою очередь испражнился на то же самое место, вставив член в рот своему напарнику.
Неожиданно председательница обнаружила живой интерес к моей персоне; она подозвала мужчину, заменившего её в президентском кресле, спустилась ко мне, и мы слились в объятиях: мы целовали, лизали, сосали друг друга и скоро обе забились в конвульсиях оргазма. За исключением Клервиль, я не встречала женщины, которая бы извергалась столь обильно и неистово; у неё была особенная прихоть: принимая в анус мужской орган, она сильно прижималась влагалищем к моему лицу, а сама при этом обсасывала другую женщину; я блестяще выдержала это испытание, и она, довольная, вернулась на свое место.