Зигзаг неудачи
Шрифт:
Тяжелый вздох мужа отвлек меня от рассуждений, и я снова спросила, почему мы не едем, осеклась, вспомнив, что уже получила ответ и попыталась сменить тему, заявив, что на улице идет дождь.
– Ирина! Ну когда ты поумнеешь?
От Димкиного вопроса несло укоризной.
– Скоро, – уверила я его. – Являясь дурочкой со стажем, нахожусь на полпути к совершенству. И пока мне в голову лезут вопросы, достойные моего уровня. Главный из них – не оторвут ли нам с тобой родственнички Серафимы Игнатьевны головы за наследство?
– Не оторвут. В завещании сказано, что в случае невозможности принятия наследуемого имущества Ефимовым Дмитрием Николаевичем в силу независящих от него причин – например, смерти, оно переходит в распоряжение государства.
Наверное, Димкин довод имел целью меня успокоить. И успокоил. Я прочно приклеилась к рычагу переключения скоростей, как будто нашла в нем точку опоры, с помощью которой можно перевернуть мир. Муж ласково уговаривал меня отцепиться от совершенно ненужной мне в хозяйстве железки, убеждая, что она еще нам пригодится на своем месте, но разжать руки я не могла. И тогда Димка завел задушевный разговор о том, что его жизнь была бы серой и бесполезной, если бы мы не встретились. Я узнала о себе столько хорошего! Кое в чем он, конечно, ошибался, кое-где откровенно врал… Хотя какой смысл ему врать?
Я посмотрела на рычаг и решила, что не стоит опекать его дальше, и мигом отцепилась.
– Все! Едем домой, – преувеличенно бодро заявила я и, несмотря на гнетущее чувство и то, что всего лишь несколько минут назад была готова любыми путями отбрыкаться от поездки к морю, решительно добавила: – Надо собираться в дорогу. В понедельник тебе придется снять в банке проценты. Я не успела получить отпускные.
Надеюсь, расстроенный муж поверил моему притворству, поскольку сам не умеет притворяться. По дороге домой мне удалось окончательно взять себя в руки. Я запретила себе думать о том, что подкинула нам судьба, не спрашивая нашего согласия.
Остаток дня прошел в творческом ключе. Причем каждый творил, что хотел. Аленкин список необходимых для отдыха вещей требовал контейнерной перевозки. Славкин перечень состоял всего из трех пунктов: купить новую бейсболку, оплатить мобильник и не приставать со сборами. Муж и отец закрылся в спальне и составлял для меня правила поведения в месте предполагаемого отдыха.
Каждая вещь отстаивалась дочерью с упорством, достойным строительства особо никому не пригодившейся Байкало-Амурской магистрали. В одиночку. Последнее слово Аленка почти всегда оставляла за собой: «Я сама понесу свои чемоданы!» И только обоснованный, с полной математической выкладкой расчет братика несколько поубавил ее уверенность. Получалось, что если она и допрет до вагона по два чемодана в каждой руке, один на голове плюс еще один – волоком, с помощью бурлацкой лямки, то купе не выдержит и треснет по швам.
Процесс урезания запросов был мучителен, но результативен. В один чемодан дочери с трудом, но все-таки вместилась даже не приобретенная еще Славкой бейсболка. Правда, вещам в моем чемодане пришлось потесниться.
Наталья поторопилась с решением вопроса об отпуске сына, не дав ему лично посоветоваться с руководством в подходящее для этого послеобеденное рабочее время понедельника. Уж слишком она уверовала в общепринятую характеристику этого дня недели. А какое руководство, сорванное в воскресенье с койки в начале седьмого утра, пойдет навстречу пожеланиям родственников трудящихся? Ему спросонья было глубоко наплевать, что у мамы Алексея Кузнецова внутренние часы сработали неправильно и не посоветовались с большими настенными.
– Буду я еще унижаться перед твоим Гурко! Как был упрямым хохлом, так им и остался! И надо сбагрить на него нашу Деньку! – выдала Наташка спящему сыну через три минуты после общения с Лешкиным шефом, сваливая, таким образом, на сына всю ответственность за авральный подъем господина Гурко. Но Лешика так просто достать в это раннее время было невозможно. Пожелав матери спокойной ночи (а у него своя точка отсчета времени) и промычав что-то нечленораздельное, касающееся того места, где он в сей момент желал бы видеть шефа, Лешик перевернулся на другой бок и затих.
Пробуждение его было не очень приятным. В основном для Натальи, что выразилось в скупых словах материнского страдания:
– Вот так растишь, растишь…
– Да ладно вам, Наталья Николаевна! Вырастили давно. Дальше Лешка и сам может, – неожиданно заступилась за Лешика Алена, пролетавшая мимо с ворохом шмоток.
– Вот так! Растишь, растишь…
Голос Наташки окреп, страдание из него исчезло. Зато появилось сочувствие ко мне.
8
Понедельник полностью оправдал себя как день тяжелый. Хотя, казалось, начался удачно. Во всяком случае, для Наташки. В девять утра, радуясь мелкому дождичку, Борис, заранее смотавший удочки и приготовивший остальные рыболовные причиндалы, под всхлипывания жены укатил на «Ставриде» на Валдай. С сюрпризом от Натальи, тайно сбагрившей с ним собаку в качестве почетного сопровождающего, ибо функции охранницы Бориса ей были просто не под силу. Именно с Деней пришлось труднее всего. Добровольцев приютить ее на время отсутствия клана Кузнецовых не находилось. Боксерихе пришлось выслушать длинную лекцию хозяйки, смысл которой сводился к одному: за те годы, что она носит высокое звание члена семьи, ей пора бы уже стать человеком. Вполне самостоятельным и независимым. Денька, не отставая от хозяина, чихнула пару раз на упреки хозяйки, в конце концов заслушалась и уснула. Это навело Наташку на определенную мысль – спать собака вполне может и на рыбалке. Борис отправился в долгий путь, не подозревая, что на заднем сиденье, в конуре, искусно сооруженной из собранных в дорогу вещей, уютно расположилась Денька, получив строгий наказ: «Тихо! Лежать!»
– Боря не сможет обвинить меня в том, что я подложила ему свинью. Для этого Дениза мордой не вышла, – оправдала сама себя подруга. – Сейчас такие жуткие истории на дорогах, без охраны никак нельзя. Потом Борис спасибо скажет… – И на всякий случай отключила домашний и мобильный телефоны, заявив, что благодарности Бориса ей не нужны.
– А куда ж он вашу защитницу потом денет? – удивилась Аленка. – Когда обнаружит. Да и впоследствии… Не ехать же вместе с ней в Туапсе?
– Ленусик, наша защитница по дороге на рыбалку со страху забудет, как гавкать. Вплоть до высадки. А Боря не удосужится напомнить. Она и так-то по ошибке собачью шкуру носит. Ну а насчет Туапсе… Борис Иванович умный человек. Зачем мне заранее принимать какие-то глупые решения, когда он наверняка сделает это с умом. Я ему полностью доверяю.
Тяжелый характер понедельника стал проявляться почти сразу после отъезда Бориса. Пришлось сдать в железнодорожную кассу билет Лешика. Господин Гурко, исключительно на правах Бориного друга, согласился отпустить его на все четыре стороны только через неделю. Наташка тут же порадовалась за сына:
– У нас с вами счастливое время предвкушения поездки с этой всеобщей мобилизацией свелось к минимуму, а Лешка целую неделю балдеть будет. Благодарности, конечно, не дождешься.
Довольно оперативно мы собрались ехать по магазинам. Настолько, что нечаянно закрыли дома Славку, изнывавшего от нашей медлительности. И с чего нам пришло в голову, что он уже выскочил из дома? Заботливо освободив его от лишней тяжести – его собственной связки ключей, ждавших его на полке в прихожей, Алена, довольная удачным поводом поиздеваться над потерявшим ключи братом, мигом сунула их в свою сумку. Наташка, за которой зашли точно в условленное время, металась в поисках кошелька. Как выяснилось позже, он ждал ее совсем в другом месте – в бардачке «Ставриды», спешащей на Валдай. Переживала она недолго, но отчаянно. Не долго потому, что в кошельке не было денег, с пятницы они уже лежали в новом. А отчаянно, потому что новый напоминал решето, из него щедро сыпалась на пол мелочь.