Зима&Детектив

Устинова Татьяна

– А, так вот почему она с нами здороваться не стала! – обрадовался сын. – Боялась вызывать подозрения у охранников!

– В общем, не знаю я, что делать, – заключила я. – Будем думать.

– Но не слишком долго, нам ведь скоро уезжать, – напомнил сын.

Утром мы поехали в Царицыно. Гуляли там, любовались красотами. Потом надолго зависли у плотины, наблюдая за утками.

– Раньше я недооценивал уток, – задумчиво сказал Колян. – Сырых, в смысле – живых. Жареные-то они мне и прежде очень

нравились…

– Но казались малоинтеллектуальными существами, высшее достижение которых – сезонный перелет без помощи авиакомпании в теплые края в компании пучеглазой лягушки на прутике? – съехидничала я.

– Но сегодня я прозрел: утки, оказывается, умеют развлекаться, а это несомненный признак интеллекта! – закончил свою мысль супруг.

Утки большой толпой сидели на льду за плотиной. Сидели, сидели… Вдруг раздался командный вопль, этакий кряк души – вся пернатая тусовка взлетела и стремительно перебазировалась на открытую воду метрах в двадцати ниже.

Радостно рухнув пузом в пруд, кряквы сложили крылья, замолчали, зажмурились и несколько минут убедительно притворялись невинными резиновыми уточками в ванне. Потом по одной стали вылезать на берег и целеустремленно пошлепали за плотину.

Там они опять собрались в кучу, как мирные демонстранты, только без транспарантов.

Дожидались командного кряка своего главаря – и снова дружно полетели в воду!

– Ей-богу, никогда не видала более зрелищного и эффектного флешмоба! – призналась я.

– Знаешь, о чем я думаю? – Колян отвернулся от уточек и посмотрел на меня.

– Как бы помочь блондинке-русалке? – безошибочно угадала я. – Сама о том же думаю… Эх, были бы мы в Краснодаре, я бы нашла, кому позвонить, но тут, в Москве… Я никого не знаю в органах…

– А ты посмотри на них, – муж кивнул на уток. – Они перелетают с места на место. Но ведь и люди тоже! Прикинь, сколько бывших наших живет в Москве. Паша Жуков и Дима Петренко работают на Первом, Саня Дробот на «России», на «Раше Тудей» целая куча бывших краснодарцев и сочинцев, Венчик Романов в Коммерсе, Лариска твоя в ТАСС, а сколько еще журналистов на фрилансе…

– Коля, ты гений! – сказала я совершенно искренне.

– А что это вы тут замышляете? – набежал сынище, наблюдавший уток вблизи, и с разбегу обнял родителей двумя руками.

– Да ничего особенного – хотим организовать вечер встречи давних друзей!

Организовывать ничего не пришлось. Едва мы начали обзванивать бывших земляков, как выяснилось, что Пашка Жуков как раз собирает народ, чтобы обмыть очередной добытый им кинофестивальный приз, и мы сразу же получили приглашение на этот сабантуй.

Вечер встречи давних друзей затянулся чуть ли не до утра. Начиналось все пафосно в ресторане Дома кино, оттуда чуть поредевшая компания откочевала в уютный паб без претензий. В финале плотная группа из полудюжины старых боевых товарищей переместилась на нашу съемную квартиру – как выяснилось, почти никто из бывших краснодарцев не обзавелся жильем в центре столицы. Только у Димки Петренко, пробившегося в топы, имелась двушка в районе трех вокзалов, но там в глухой ночной час мирно спали – он так надеялся – восьмимесячные двойняшки Витя и Рома, а также их счастливая до смерти мама.

Детективное «Дело Русалки», как поэтично назвал его Пашка Жуков, обсуждали уже на нашей кухне.

– Ребята! Да не вопрос! Я даже знаю, кому… кто… Все решим! – клялся Пашка, положив руку, как на Библию, на обнаруженный в нашем холодильнике кусок домашнего кубанского сала в холстинке.

В начале вечера Жуков был чопорным и чинным, как аглицкий лорд, но к его концу опростился, снял смокинг, закатал рукава белой рубашки и, пьяно щурясь, аккуратно, как по линейке, резал сало, назидательно бормоча про правильную толщину ломтиков «як бабка моя казала – шматочками».

– Люди… Какие люди… – ронял слезинки в рюмку растроганный Димка Петренко, и было непонятно, кем именно он восхищается. Возможно, всем человечеством. Нетрезвый Димка всегда любил людей, особенно женского пола. – Да я щас сам пойду… в разведку! Боем! – Он порывался встать, выворачивая карманы своего пиджака и Пашкиного смокинга. – Почем у них там, дорого? У русалок на девятом этаже?

– Сиди уже, отец-герой! – приземляла его на место Лариска, которая когда-то была Трофимовой, а потом Кацман, Казарян, Песоцкой, еще какой-то – я, кажется, не все ее замужества отследила. – Лен, не волнуйся! Мы вас не рассекретим, тс-с-с-с, и все устроим в лучшем виде. У меня есть свои люди в ГУВД, я с их пресс-службой вась-вась, а у Женьки прекрасные связи с общественными организациями, он как раз про них передачи снимает… Эй, Женец! – и она тормошила Маркова с «Раша Тудей».

– Да, я жнец! – охотно соглашался Женька. – И швец!

– И на дуде игрец, – хохоча, подсказывала я.

– И спец! – воздевал указательный палец жнец-Женец. – Ка-ак раз по таким организациям. «Антирабство», вот кто тут нужен! Я завтра же позвоню…

– Короче, ребята, вы расслабьтесь и отдыхайте, считайте, мы уже подключились и непременно добьем это дело, – пообещала за всех Лариска, самая трезвая и вменяемая.

– А нам что делать? – Я не готова была просто переложить груз забот на чужие плечи.

Мы же в ответе за тех, кого приручили.

Ладно, не приручили – обнадежили.

– А вы отдыхайте! Гуляйте! Смотрите столицу! – Жуков просторно махнул руками, охватывая московские просторы. – Вы ж эти… гости нашего города!

– Тоже мне, столичные жители!

Под утро, рассадив своих поздних гостей по вызванным машинам такси, мы с Коляном вернулись в квартиру и обнаружили на кухне сына – в пижаме и со стаканом воды.

– Разошлись наконец? – проворчал он и зевнул. – Веселые у вас друзья…