Зима плюс осень равно весна
Шрифт:
— Нет. В этот раз я тебя отпускать не намерен, — твёрдо сказал он.
А вот почему — другой вопрос, ответа на который он и сам пока не знает.
— Жаль. Я бы не хотела…
— Убить меня? — полюбопытствовал он. — Как ненужного свидетеля? У тебя хватит на это духу?
— На убийство — нет, конечно, — напряжённо отозвалась девушка. — А вот вырубить — вполне. Прости, но ты не оставляешь мне выбора.
Тишину вспорол противный сухой треск. Электрошокер! Предусмотрительно.
— Если ты меня не пропустишь, следующий разряд будет в тебя. Без шуток.
— Какие уж тут шутки… — театрально
— Врёшь ты всё! У тебя здоровое сердце!
— Хочешь это проверить? Дерзай! Обещаю, я не буду являться тебе в кошмарах и требовать покаяния. Тебе вполне хватит для этого собственной совести.
Судорожный всхлип… значит, попал в точку. Кто бы что ни говорил, эта девочка — никакая не преступница, а просто загнанная в угол жертва обстоятельств. Сначала в переносном смысле, теперь вот — в прямом. А любой загнанный в угол зверь априори становится опасен. Даже нервная хрупкая бабочка. Особенно если она вооружена шокером.
— Ненавижу тебя, Хантер… — прерывисто выдохнула девушка. — Я знаю, ты сейчас просто играешь, такие, как ты, без этого не могут… Ну, а мне терять нечего. Последний раз спрашиваю — отойдёшь или нет?
— Помнишь, как вы мне дружно польстили, сравнивая со львом? — усмехнулся Рихард. — Подумай сама, разве царю зверей пристало трусливо отступать в сторону?
— Значит, лучше красиво сдохнуть, так, придурок белоглазый?! — сорвалась Сэм. — Да ради Бога! Значит, ты сам этого хочешь, тебе наплевать не только на всех остальных, а даже на себя! Тебе просто надоело играть, надоело жить, да, Рихард?! Незачем, не для кого… Тебе уже больше ничего не надо, потому что внутри у тебя такая же тьма, как и перед твоими глазами!..
Тут она всё же запнулась — слишком уж жутко прозвучал в тишине его смех.
— Угадала, девочка-Осень… Таких, как я, и вправду не стоит жалеть…
Всё произошло буквально за пару секунд. Вот хозяин, продолжая смеяться, резко бросился к ней, прямо на шокер — и получил разряд куда-то в живот. Сэм на чистом автомате надавила на кнопку и испуганно ахнула, когда мужчина, как подкошенный, рухнул на ковёр к её ногам.
Шокер выскользнул из слабых пальцев и укатился куда-то под стол, но она этого даже не заметила. Рвано дыша, склонилась над неподвижной распростёртой фигурой — жив ли? В комнате настолько темно, что понять это сразу невероятно трудно. Кажется, уже нет…
— Господи, что же я наделала…
Ледяная ладонь осторожно касается лба, спускается на щёку. Дура, пульс ведь на шее ищут! Пальцы нерешительно прижимаются к прохладной коже, и…
— Искусственное дыхание сделаешь?
Рефлекторно дёрнулась назад — но было уже поздно. Симулянт в мгновение ока сцапал добычу и крепко прижал к себе. Сэм, шипя сквозь зубы ругательства, отчаянно вырывалась и ёрзала, пытаясь выскользнуть из его захвата. Пришлось перекатиться и подмять её под себя, благо место позволяло.
— Попалась!
— Сейчас же пусти меня, ты…
— Белоглазый придурок? Нет уж,
«Съем…» — отстранённо мелькнуло в голове.
Рихард даже не понял, не успел осознать этой внезапной перемены. Как без всякого предупреждения кануло в небытие его привычно-разумное «я», хладнокровный бесчувственный аналитик, каким он был даже в собственных глазах, и его место занял агрессивный, неистовый зверь. Хищник, который не привык раздумывать, а привык брать, доказывая своё превосходство, подчиняясь лишь одним извечным инстинктам… Он просто сошёл с ума — вот так, сразу и окончательно, когда, забывшись, ещё крепче сжал свою добычу и ткнулся носом в её волосы. Глубокий вдох — и нет больше ничего, ни этой комнаты, ни окружающего мира, ни даже его самого, а есть лишь один безжалостный, растворивший их омут с невозможно-прекрасным запахом осени. Его Осени…
Сэм невольно замерла, когда горячая мужская рука скользнула по её спине вверх и надёжно зафиксировала голову. Вторая рука продолжает сжимать поясницу, ноги словно тяжёлыми брёвнами придавило… Всё, кажется, доигралась.
Да его же просто трясёт от возбуждения! Шумное прерывистое дыхание, жар от тела такой, что хоть спичку подноси, объятия судорожные, почти болезненные… Но первое касание губ — осторожное и даже как будто неторопливое… К чему такая выдержка… сейчас?
Сэм машинально прикрыла глаза и откинулась на державшую её руку. Его пальцы глубже зарылись в волосы, окончательно разваливая некогда аккуратную косу. Опаляющее дыхание вновь коснулось губ и проникло глубже, не встретив никакого сопротивления. Белый лев торжествующе зарычал, чувствуя, как испуганная его напором жертва постепенно расслабляется и уже сама подаётся ему навстречу. Вместо того, чтобы впиться ногтями в его лицо, неуверенно обнимает в ответ, с длинным выдохом топит кисть в его растрёпанных волосах. Снова ёрзает, доводя его до исступления, безропотно позволяет содрать с себя тесную водолазку, одновременно нетерпеливо дёргая «молнию» на его толстовке…
Моя, моя!!
Слова рвутся наружу, вторя яростным движениям тела, перемежаясь хриплым рычанием, стонами и всхлипами… какая разница, чьими именно! Бешеный стук сердца, всё возрастающее напряжение… Кажется, что ещё чуть-чуть, и он не выдержит этой пытки и окончательно сойдёт с ума… Или уже сошёл? Потому что никогда, никогда до этого он не чувствовал себя настолько… живым?
Привычную тьму пронзила ослепительная белая вспышка, оставляя после себя неимоверную лёгкость и умиротворение. Как же наивно хочется, чтобы этот восхитительный миг длился и длился! И он продолжал обнимать измотанную, уже покорную ему женщину-Осень и с бесконечным наслаждением слушать её тихий беспомощный стон:
— Рииш…
— Ты не замёрзла? Давай вставать. Собери одежду, я её не найду. И фонарик, и что у тебя там есть.
Сэм со вздохом послушалась. Уже в коридоре рискнула спросить:
— Куда идём?
— Ты там уже была.
Она невольно остановилась.
— Опять запрёшь в кладовке?
Рихард не сдержался и несильно шлёпнул девушку пониже спины. Получилось звонко, и, главное, попал.
— В какую ещё кладовку? Не надо меня совсем уж за изверга-то держать. В мою постель, дурочка!