Зима в Простоквашино (с иллюстрациями)
Шрифт:
Дядя Фёдор говорит папе:
— Вот что, папа, хоть сейчас и зима, ты всё-таки про букет роз подумай немного. Это так хорошо — иметь розы на Новый год.
Папа расстроился:
— Эх, дядя Фёдор, дядя Фёдор! Что ты такое говоришь! Да если бы твой кот Матроскин сейчас тебя услышал, он бы тебя уважать перестал. Ведь зимой за один букет роз можно три мешка картошки купить!
И оба они про кота Матроскина и про Шарика вспомнили.
Глава
В избушке дяди Фёдора было тепло и уютно. В печке трещали дрова (доставка Шарика) и варился обед (ответственный Матроскин).
Они готовились к совместному поеданию.
Почтальон Печкин был тут же рядом. Грелся после разноски писем по заснеженной деревне.
Кот Матроскин крупными шагами ходил по избе, как политический ссыльный, и говорил вслух:
— Безобразие, на дворе капитализм построили, а у нас одна пара валенок на всех, как при развитом социализме!
— А почему так получается? — спрашивает почтальон Печкин. — У вас что, средств не хватает? У вас денег нет?
— Деньги у нас есть, — отвечает Матроскин. — У нас ума не хватает. Говорил я этому Шарику: «Купи себе валенки». Так нет, он кеды купил. Тоже мне охотник-спортсмен для сельской местности! Лучше бы он парашютным спортом занимался. Или альпинизмом.
— Там что, платят больше? — поинтересовался Печкин.
— Там смертных случаев больше, — объяснил Матроскин.
— Что касается одежды, — заметил почтальон Печкин, — то наша простоквашинская национальная одежда простая. Это телогрейка на вате с поясом да валенки с калошами из противогаза. У нас зимой даже студенты в кедах не ходят.
— А что так? Стесняются? — спросил Шарик.
— Нет, — ответил Печкин. — Замерзают.
Потом Печкин говорит:
— А что это вы, уважаемые граждане, со мной разговариваете, а друг к другу не обращаетесь?
— Да как же с ним разговаривать, — говорит Матроскин, — когда это не пёс, а пенёк с хвостом. Он «Приказ-расписание» дяди Фёдора нарушает.
— Не может быть! — говорит Печкин. — Как же он его нарушает?
— А так. Там написано: «В 14.30 мытьё посуды, но не облизывание». Так этот лохматый тип сегодня всю посуду языком облизал и полотенцем незаметно вытер.
— И что дальше было?
— Я ему замечание сделал, что дяде Фёдору скажу, так он меня продажной шкурой назвал.
— Вы не должны жить как кошка с собакой, — говорит Печкин. — Вы должны друг с другом дружить и разговаривать.
— Не могу с ним разговаривать, — ворчит Шарик. — У меня язык не поворачи вается.
— А давайте мы ему письмо дружеское напишем, — предлагает Печкин.
— Вам делать нечего, вы и пишите, — согласился Шарик.
Печкин достал из почтовой сумки ручку, бумагу и начал писать Матроскину письмо:
— «Дорогой мой Матроскин…» Так правильно?
— Правильно, —
— «Я тебя обругал сдуру. Больше не буду…».
— Как это не буду? — возмутился пёс. — Как у меня нервы взвинтятся, я ему и не такое скажу.
— Ладно, — понял Печкин. — Запишем так: «Я тебя обругал сдуру и ещё буду». Так правильно?
— Так правильно, — соглашается Шарик.
— Теперь о чём писать?
— Не знаю, — говорит Шарик. — О чём хотите, о том пишите.
— Когда не знают, о чём писать, о погодe пишут, — говорит Печкин.
— Вот и пишите о погоде.
Печкин стал продолжать:
— «Погода у нас хорошая, мороз и солнце, день чудесный…»
— Какая хорошая, какой чудесный! — кричит кот. — Метель третьи сутки носа высунуть не даёт.
— А вы не мешайте, гражданин кот, — остановил его Печкин. — Когда будете ответ писать, про свою погоду напишете.
— Не буду я ему письма писать, — сердится кот. — Он и читать-то не умеет. Ему письма надо вместе с почтальоном доставлять.
И тут мимо окна грузовая машина «Почта» проехала. Печкин как закричит-
— Стой! Стой! Назад!
— Чего это так — назад? — спрашивает Шарик.
— А ничего, — отвечает Печкин. — Застрянет сейчас. Там снега у почты набралось с метр. Никто убирать не хочет. Никому дела нет до нас, почтальонов.
И точно, машина завязла.
Матроскин, Шарик и Печкин на улицу выскочили. На улице красиво. Снежинки падают, каждая размером с блюдце. Такие красивые, хоть в холодильник складывай. Солнце заходящее снег золотит. И мороз не очень сильный — тридцать градусов всего. И дрова лежат берёзовые под навесом! Благодать!
Но почтового шофёра Олега Харитонова это всё не радовало. Он вообще-то природу любил, даже очень любил, но когда с машиной неисправности были, он обо всём на свете забывал. Он тогда говорил:
— По мне этой природы хоть бы и вовсе не было!
Он толкал машину, толкал. И Шарик с Матроскиным толкали, и сам Печкин толкать пытался — всё без толку.
— Ну всё, — говорит Печкин шофёру. — Теперь вы здесь точно до весны жить будете.
— Это как так до весны? — поразился шофёр Харитонов. — У меня же семья в городе, работа. Мы трактором машину вытащим.
— А так, — отвечает Печкин. — У нас на селе ни одного трактора не осталось. Все тракторы в город уехали.
— Почему это не осталось? — кричит Матроскин. — А тр-тр Митя на что?
Побежал он в сарай, тр-тр Митю завёл и ещё корову Мурку из сарая вывел и те-нка Гаврюшу. Так что к двадцати лошадиным силам трактора ещё две коровьих силы прибавилось, одна котовая и одна собачья.
Кое-как вытащили бедный грузовик, чтобы шофёр здесь до весны не мучился.
Шофёр Харитонов говорит: