Зимнее солнце
Шрифт:
Спальня убийцы, тесная и темная, впечатляла. Две стены, возле кровати и напротив нее, занимали постеры с обнаженными женщинами, чаще всего связанными и окровавленными. Это, конечно, были постановки – питавшие вполне реальные фантазии. Но куда большее значение имели фотографии Ксении – их тут хватало, как и ожидал Гарик. Одни были выкачаны из ее соцсетей, другие сделаны тайно, издалека… Судя по снимкам, мужчина следил за будущей жертвой с конца лета. Все это время желания нарастали, фантазии разбухали подробностями… Да уж, ничего хорошего Ксению в этой квартире не ожидало. И вся ее подстраховка принесла бы ей мало пользы: ну когда бы ее хватилась
Гарику казалось: он нашел уже все, что нужно – все, что подходило под предсказанный им сценарий расправы. Но выяснилось, что даже он недооценил «цивилизованного ученика». Еще одно открытие поджидало его на просторной лоджии: старая ванна, полная серо-белого песка, и спортивная сумка, в которой обнаружились длинные ножи и топорик для мяса.
Тут не нужно было ни о чем спрашивать, чтобы догадаться. Похоже, после того как все закончилось бы, телу Ксении предстояло отправиться в эту ванну. Песок надежно скрыл бы запах, а со временем вытянул бы из трупа жидкости, обеспечивая быструю мумификацию. После этого даже тощенькому плюгавому мужичонке легко было бы разрубить иссохшее тело на части и незаметно вынести из квартиры. Он продумал путь сокрытия улик… Он реально надеялся спастись? Он либо был гением, который нашел способ переиграть Ксению по всем пунктам ее подстраховки, либо идиотом, который насмотрелся американских фильмов и решил, что у него получится стать легендарным маньяком. Вспомнив кровь, небрежно оставленную в коридоре, и толпу свидетелей, Гарик склонился ко второму варианту.
От размышлений об этом его отвлекли глухие рыдания, донесшиеся из квартиры. Похоже, Ксения пришла в себя и в полной мере осознала, что ее ожидало сегодня. А может, увидела фотографии в спальне – дверь туда Гарик опрометчиво оставил открытой.
Он покинул лоджию и поспешил вернуться. Ксения, увидев его, сорвалась с кресла, прижалась к своему спасителю всем телом, и Гарик почувствовал, что ее трясет.
– Что там? – еле слышно спрашивала Ксения. – Что ты там видел? Что он… что он хотел? Господи Боже…
В какой-то момент захотелось рассказать ей – про ванну, песок и топорик для мяса. Про то, чем ей предстояло стать. Чтобы она наконец-то научилась доверять своим инстинктам и больше не попадалась в ловушку якобы разумных доводов.
Но Гарик видел, что ей и так хватило. Ксения и без того этот урок не забудет, если надавить чуть сильнее, она превратится в неврастеничку, которая никогда больше не подпустит к себе мужчин.
Поэтому Гарик гладил ее по волосам и шептал:
– Да ничего там не было, ничего, он просто извращенец. Он хотел тебя затащить в постель, при сопротивлении – избить, но ты бы точно выжила.
– Точно?.. Ты точно это знаешь? Он так на меня смотрел!.. Гарик, если бы ты только знал, как он на меня посмотрел перед тем, как ударить… Он меня уже мертвой видел!
– Тебя показалось, – убежденно соврал Гарик. – До самого страшного бы не дошло. Ты ошиблась, но даже при худшем раскладе это не привело бы к смерти.
Он, конечно, остался с ней до приезда полиции. И Ксению нельзя было бросать, и Гарик нарвался бы на серьезные проблемы, если бы смылся раньше срока. Потом последовали допросы, пояснения, дополнительная информация… Он готовился к такому и никуда не спешил.
Полицейская суета его не раздражала, куда больше его настораживало другое. Он понимал, что сегодня эта женщина могла умереть чудовищной смертью, однако настоящего сочувствия к ней не испытывал. В голове репейником закрепилась мысль о том, что Ксения все-таки дура, не поверившая прямому предупреждению и собственной интуиции, которая неделями била тревогу. Гарик понимал, что это несправедливо, однако ничего с собой поделать не мог. И триумфа от того, что все это удалось предотвратить, что его план сработал безупречно, тоже не было.
Может, он просто устал. А может, так подкрадывалось то самое выгорание, о котором говорил Форсов. Пустота вместо контроля над эмоциями, первый знак беды… Нехорошо. Рисковать Гарик не собирался, мысли об отпуске давно уже манили жарким солнцем, белыми пляжами и чистыми водами океана. Почему бы не сейчас? Сначала уехать, а потом, может, не вернуться, пускай Форсов с Матвеем разбирают этот бардак, им ведь даже нравится…
Из приятной мысли отпуск превратился в закрепившуюся идею. Поэтому вечером, когда его наконец отпустили, Гарик направился не к своему дому, а к коттеджному поселку.
Темнота дарила иллюзию того, что уже поздно. Загруженные улицы ничего не значили – этот город никогда не спит. Верить можно было лишь взгляду на часы, которые подсказывали, что еще только семь. Время отличное – не настоящий вечер, как раз можно обсудить, что кое-кому нужен отдых. Форсов, конечно, будет возражать, но он возражал бы в любой день, а сегодня Гарик был твердо намерен выиграть спор.
Эта уверенность оставалась с ним, пока он гнал машину по хорошо расчищенной дороге, пока крутился по тихим улочкам поселка и выбирал место у обочины рядом с грудами убранного снега. Он даже из автомобиля выбрался с этой уверенностью и к коттеджу подошел.
Ну а потом он имел неосторожность взглянуть на окна и обнаружить, что в той самой комнате сейчас горит свет. Планы пришлось срочно поменять.
Нет, в дом его, конечно, пустят. Может, попросят подождать, или Вера сразу проведет его к Форсову, не важно. Важно, что при таких обстоятельствах Гарик не сможет нормально спорить или настаивать на своем. Всегда так было, что обманывать себя? Он даже не знал толком, почему, Форсов ведь не умирал прямо сейчас… Но напоминание о том, как скоро это случится, становилось слишком уж очевидным.
– Ну твою же ж мать, – сообщил Гарик садовому гному, робко выглядывавшему из-под снежного покрова, прибавив пару глаголов, описывавших, какая именно судьба поджидала гномью мать.
Заходить уже не хотелось, даже на чашку чая, Гарик слишком злился на себя и чету Форсовых, в их доме эта беспричинная злость лишь возросла бы. Но и снова садиться за руль после долгой дороги желания не было, особенно при том, что он уже часов восемь не ел. Так что вариант оставался всего один.
Покинув двор Форсовых, Гарик уверенно направился к соседнему коттеджу. Там свет как раз не горел – вообще нигде, и со стороны могло показаться, что никого нет дома. Но Гарик прекрасно знал, что тут всегда так. Он ловко перебрался через забор, с замерзшей калиткой возиться не хотелось. А вот на крыльце пришлось достать отмычки: звонить было бессмысленно, внутрь его никто бы не пустил. Гарик полагал, что если очень надо, но ты знаешь, что откажут, то можно и не спрашивать разрешения. Потом хотя бы будут основания показательно удивиться.