Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1
Шрифт:
– Наше слово неизменно, – сюзерен рывком повернулся к Габайру, – но мы не позволим нам вредить и не позволим нам угрожать. За нами стоит сама Кэртиана, чья воля привела нас на трон предков. Начинается эпоха Раканов!
– Это – ересь, сын мой. – Его высокопреосвящен-ство пододвинул стул и преспокойно уселся. – Но если принять ее в расчет, вам нечего бояться герцога Алва. Что значит его дар и его смелость против воли Кэртианы? Или вы полагаете, что кэналлиец, даже отрешенный от армии и заключенный в крепости, сильнее?
– Покажите мне Алву, – потребовал Альдо. Сюзерен еще не сдался, по крайней мере,
– Он спит. – Кардинал дернул звонок, и на пороге возник офицер в кирасе. – Сын мой, какие меры приняты для охраны герцога Алва?
– Он помещен в отдельно стоящем доме, весьма крепком и окруженном стеной в два человеческих роста. У входа в его комнаты и под окнами выставлены усиленные посты. Люди дежурят на лестницах и раз в четверть часа обходят здание внутри и снаружи.
– Очень хорошо, – одобрил Левий. – Кстати, где вы разместили подошедших мушкетеров?
– В помещениях второго двора.
– Идите. – Кардинал повернулся к Альдо. – Как видите, побег невозможен. Герцога Алва стерегут не только обычные караулы, флигель, где его поместили, окружен стеной, к которой примыкают дворы, занятые солдатами. Уверяю вас, чтобы выбраться из Нохи без моего разрешения, нужно не меньше полка.
Мягкая улыбка и аромат шадди. Кто скажет, что кардинал угрожает забравшемуся в ловушку королю? Еще немного глупости, и Левий попросит гостей любезно сопроводить его и Ворона до Кольца Эрнани, подобно тому как герцог Окделл сопровождает ныне герцога Придда.
– Мы настаиваем, чтобы среди охраны были наши люди. – Понял ли Альдо намек или просто начал думать. – Мы каждое утро должны получать подтверждение того, что герцог Алва находится в Нохе.
– Вне всякого сомнения, – кардинал пригубил остывший шадди, – но это можно предоставить коменданту Нохи и военному коменданту столицы. Или же цивильному, когда он вернется.
– Надеюсь. – Маркиз Габайру тщательно вытер губы коричневым платком. – Надеюсь, что с этим милым молодым человеком ничего не случится. Он так трогателен в своей преданности и отваге. Будь у моего герцога подобный вассал и попади он во вражеские руки, его величество отказался бы от мести, лишь бы сохранить расцветающую жизнь.
– Его величество принял условия герцога Придда, – быстро сказал Робер. – Ричард Окделл вернется к нам живым и здоровым.
– Да, – медленно произнес Альдо, и у Робера в который раз за последние сутки отлегло от сердца. – Мы пошлем за герцогом Окделлом генерала Карваля. На него же совместно с командующим гвардией мы временно возлагаем ответственность за охрану герцога Алва. Эпинэ, ты понял?
– Да, ваше величество.
– Ваше высокопреосвященство, остается ли в силе залог, который святая церковь в вашем лице обещала внести за герцога Алва? Я говорю о жезле Эрнани.
– Церковь держит данное слово. – Левий не удивился, казалось, он ждал этого вопроса. – Его величество отбудет во дворец с жезлом Раканов и с должным сопровождением.
Глава 4
Ракана (б. Оллария)
Кровавые пятна пришлось залить чернилами. Сперва Мэллит хотела разрезать испорченную скатерть на лоскутья и потихоньку вынести в сад, но не решилась. Гоганни научилась добывать и прятать от родных одежду еще девочкой, но в Агарисе к ее услугам был весь дом, а комнаты царственной не покидали любопытные женщины.
Осталось начать письмо и проявить неловкость. Мэллит написала несколько слов «милостивой и дражайшей покровительнице», а потом опрокинула чернильницу. Красно-бурое утонуло в черном, словно грозовая туча скрыла вечерние облака. Девушка поднесла к глазам измазанную руку, на запястье проступали синяки – Первородный не знал своей силы, а она не сказала ни о боли, ни о стоящем у камина, ни о лунном приливе. Ничтожная промолчала, и любимый, уходя, упрекнул ее…
Мэллит отбросила перо и закусила лопнувшую ночью губу. Тело ломило, словно лунные дни пришли раньше времени или царственная вновь обучала нерадивую верховой езде. Сзади что-то скрипнуло, и девушка торопливо глянула за камин, там не было никого… Никто не посмеет пройти мимо стражи, и только любимый знает, как обойти ее, но до ночи слишком далеко.
От золы тянуло дымной горечью – так пахнут осенние листья, когда их хоронят в огне. Листья – огню, корабли – морю, людей – земле, а песни – ветру…
– Госпожа баронесса, – женщину со скучным лицом и рыбьими глазами Мэллит не любила, но вошла именно она, – поздний завтрак готов.
– В Малой столовой?! – Любимый зовет ее, значит, она станет улыбаться и наденет вишневые бусы, те самые… Кузен Альдо больше не скажет, что у его кунички холодное сердце. Никогда не скажет!
– Стол накроют, где прикажет госпожа баронесса. – Скучная увидела пятно и поджала губы. – Его величество выехал в Ноху и велел его не ждать.
Любимый не придет раньше ночи! Воины, послы и вельможи без остатка съедают дни государей, так было и так будет…
– Я не голодна, – твердо сказала Мэллит, – скажите, чтобы сменили скатерть…
– Да, сударыня. – Женщина присела в принятом у первородных поклоне. – Госпожа баронесса не заболела?
– Просто я не хочу есть.
– Может быть, лекарь…
– Я не хочу! – выкрикнула гоганни. – Уйди!
Похожая на рыбу ушла, и Мэллит испугалась. Себя самое. Раньше она не кричала, а у лекаря есть настойка, глушащая боль, и притирания от синяков, но он бы все понял… Ничтожная будет терпеть: боль телесная гаснет, это душа плачет вечно, но о чем ей плакать сейчас? Мэллит любит и любима, лишь тело ее не создано для счастья. Едва первородный шагнул за порог, она упала у камина, словно отравленная, зажимая рот ладонями, и лежала долго.
Зачем обрекать на одиночество красивых и сильных, если можно отдать слабую? Зачем отбирать нареченных у счастливых женихов, если есть ненужная? Потому-то дочь достославного Жаймиоля и избрали Залогом. Старейшие женщины не знали, что внуков Кабиоховых пленяет иное…
– Госпожа баронесса, разрешите убрать стол?
– Да.
Служанка вынесла испорченную скатерть, ту самую… Стань Мэллит женой достославного Гайраоля, как мечтал отец дочери своей, она бы до конца супружества своего хранила впитавшую девственность ткань, но для Мэллицы из Сакаци гоганские обычаи ничто. Она любит сердцем, а тело подчинится, лишь бы был счастлив любимый.