Зимний сон Малинки
Шрифт:
– Надо же, а ты смогла меня удивить. Я была уверена, что вы с Димой вместе.
В туалет вошла Эльвира, процокала каблуками по кафельному полу и остановилась у зеркала. Достав из сумочки пудреницу, женщина распахнула ее и принялась припудривать нос.
– А мы и так вместе.
– Я имела в виду спите, глупышка, - не стала юлить блондинка. – Что? Неужели у тебя и правда есть дети? – покосилась со смешком. – Сколько тебе, двадцать два?
Мне в отличие от нее смеяться вообще
– Двадцать четыре. Есть. Двое.
– А мужа-то где потеряла?
– А его никогда и не было.
Женщина достала помаду и стала подводить губы – слишком пухлые, чтобы быть натуральными.
– Бедняжка. Ты красивая, девочка, но кто ж себе в здравом уме такое ярмо на шею накинет? Разве что так, развлечься. А на Мишку не вешайся. Мне не жалко, но в постели он - пустое место. Уж лучше на парня из «Реформ-строй» глаз накинь. Девчонка с ним – ни рыба ни мясо. В лучшем случае медуза. И вроде покатался, а удовольствия не получил. А самца мне оставь.
– К-кого?
– Начальника своего. Я заметила, как ты на него смотришь. Признайся, хочешь его?
Клянусь, я покраснела. К такому откровенному разговору в туалете я оказалась не готова.
– Дмитрия Александровича?! Да вы что! Ни капельки! – изумленно возразила. – Мы с ним просто… просто команда!
– Ну да, рассказывай! – Эльвира спрятала пудреницу в сумку и теперь стояла, повернувшись ко мне лицом с тонкой сигаретой в руке. Щелкнула зажигалкой, прикуривая. Курить здесь наверняка было нельзя, но разве для такой женщины существуют правила? – Ты, конечно, лакомый кусочек, - сказала, скользя по мне взглядом, - для игры сойдешь, но простовата. А он охотник, он как голодный лев, заводит меня страшно! И так же любит деньги, я это чувствую.
– А как же господин Ольховский? – да, это было не мое дело, но блондинка сама напрашивалась на откровенность и я спросила: – Разве вы не с ним?
– С ним. Вот уже двенадцать лет. И мы с Мишей прекрасно понимаем друг друга. Такие приключения добавляют остроты в наши отношения, так что сегодня мальчик уснет не один.
Хм, то мальчик, то лев, то охотник. Как-то эта Эльвира не вполне здорово дышит, говоря о Гордееве. Надо же, он и лев? Нет, вообще-то похож, судя по тому, как уверенно держит вокруг себя дистанцию. Но предупредить его о львице с острыми когтями точно не помешает.
Едва за женщиной закрылась дверь, и рассеялся дым, я расстегнула сумочку, достала мобильный телефон, и набрала Димку.
– Слушаю, - он сразу же отозвался. – Маша?
– Я.
– Подожди, я отойду. Да?
Я тоже на всякий случай отошла от двери подальше и прижала мобильник к уху.
– Слушай, Гордеев, я, конечно, не лезу в твой хитрый план Барбаросса и личную жизнь, но хочу предупредить. Она хитрее, чем кажется – Эльвира. Я только что говорила с ней в туалете. Пожалуйста, будь осторожнее. У нее на тебя виды.
–
– И она называет тебя львом.
– Думаю, мне это льстит.
Он что, серьезно, что ли?
– Дим?
– я знала, что Димка поймет, о ком речь. – Не могу его видеть. Отпусти меня, я хочу уйти.
Понял.
– Хорошо, Маша. Но я тебя провожу.
– Нет, не надо! Тебе нельзя уходить. Здесь двадцать метров всего до отеля, не потеряюсь!
Глава 20
Как странно, что в разные моменты времени, одно и то же расстояние может показаться нам почти непреодолимым рубежом, или наоборот – мигом, смазанной картинкой, едва успевшей промелькнуть в сознании. Вот так и у меня. Когда шла на встречу в ресторан – словно по сугробам в туфельках ступала. Запоминала каждую мелочь и каждое встретившееся лицо – портье, швейцара, официантов. А когда возвращалась в отель, как будто в туман шагнула. Мгновение – и очутилась в номере. Все перекрыли впечатления от ужина, невеселые мысли и усталость от командировочного дня. Сам он для меня уже закончился, а был ли в нем толк от инженера Малинкиной, так и осталось неизвестно.
Я вошла в номер, не спеша разделась и сняла туфли. Убрала одежду в шкаф. После того, как умылась, первым делом позвонила маме. Часы уже показывали одиннадцать вечера, но я знала, что мама не спит и ждет моего звонка. Я поспешила сказать ей, что у меня все хорошо и, конечно, спросила о детях. О Мамлееве говорить не стала. В нашей семье о нем никогда не вспоминали (ни хорошо, ни плохо), вот и сейчас решила не ворошить прошлое и не волновать маму. Тем более, что я уже и сама успокоилась.
В номере было тихо и одиноко. Я не стала включать верхний свет, оставила гореть напольный светильник, легла на кровать и раскинула руки, чувствуя в плечах и мышцах усталость – слишком долго я сегодня держала себя в напряжении, боясь допустить ошибку. И слишком сложным во всех отношениях оказался мой первый большой тендер.
Интересно, как там Гордеев? Наверное, танцует с львицей Эльвирой, забирая в особо неосвещенные места. А может, уже и не только танцует? Такие дамочки, как Ольховская, умеют добиваться своего не мытьем так катаньем. Давать другим советы, когда те в них ничуть не нуждаются.
«На Мишку не вешайся. В постели он – пустое место». Да этот Мишка мне в отцы годится! Зачем мне знать про его место? Я уже молчу о «парне из «Реформ-строй». За кого она меня приняла? За такую же, как сама, охотницу? Так вроде бы я вела себя вежливо и культурно. В отличие от нее, ни на кого не вешалась и глазки не строила. Говорила о работе. Не нужно мне это, да и не умею я.
Подумаешь, простовата. Посмотрела бы я на нее, если бы она двоих карапузов одна нянчила. Лешке одно надо, Дашке – другое. Потом повторить все в точности наоборот. Да, у меня нет дорогих колец и золотой зажигалки (кстати фуу! Вот прямо покоробило). И с чего она взяла, что я свое «ярмо» мечтаю на кого-нибудь накинуть?.. Да таких деток, как мои малинки, еще заслужить надо, вот! И никто меня в этом не переубедит! Сама она ярмо силиконовое!