Зимняя магия

Рив Т.Л.

— О, хорошо, — пробормотала она, глядя на него снизу вверх.

Ее широко раскрытые карие глаза встретились с его взглядом, и в них мелькнула легкая тревога.

— Будь храброй, — прошептал он, обнимая ее за щеку. — Не забывай, что сегодняшний вечер — для того, чтобы создавать воспоминания.

— Я… я знаю. Наверное, у меня никогда не было никого, кто смотрел бы на меня так, как ты.

— Как я на тебя смотрю? — спросил он, уводя ее от стола.

— Это нечто среднее между голодом и преданностью.

— Сладкая,

дело не только в этом, — он усмехнулся.

По правде говоря, он держался на волоске. Потребность отметить свою пару и заявить на нее права, пока его кровь пульсировала в венах. Одного вкуса ему никогда не будет достаточно.

Калум провел ее через весь дом и остановился у двери спальни. Она задрожала рядом с ним, когда ее запах перешел от нервозности к страху. Его Волк зарычал при мысли о том, что она боится его, но разумная часть его понимала. Он знал, что нужно не торопиться. Чтобы она чувствовала себя комфортно.

— Итак, вот оно? — сказала она, положив дрожащую руку на ручку двери.

Он успокоил ее.

— Нет, Фаун. Дело не в этом. Это начало чего-то большего, чем мы оба. Если ты не готова, нам не нужно.

Она сморщила нос.

— Ты сказал, что собираешься отметить меня.

— Я так и сделаю. Однако я не стану навязываться тебе силой. — Он приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть на нее. — Ты самый важный человек в моей жизни. Ни в коем случае, черт возьми, я не испорчу все.

Глава 8

Фаун должна была принять решение. Неужели она отступит и скажет Калуму, что не готова? Или она сделает первый шаг к тому, чтобы принять свою новую жизнь? Жизнь с мужчиной, решившим вывести ее из навязанной ей самой темноты, в которой она жила.

— Нет, я готова, — сказала она, поворачивая ручку. — Время пришло. — Взяв его за руку, она повела его в свою комнату. — Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Тебе понравится, — пламя похоти вспыхнуло в его серых глазах, когда он прижал ее к кровати. — Я хочу, чтобы ты забыла о прошлом. Сегодня мы заменим его хорошими воспоминаниями.

Целуя ее еще раз, Калум покусывал и посасывал ее нижнюю губу, проводя руками под свитером. Фаун вздрогнула, когда его пальцы впились в ее плоть, прежде чем провести ими по бокам. Восхитительный жар расцвел там, где он прикоснулся к ней, его хриплый стон раздул угли ее возбуждения. Ее соски затвердели. Тело жаждало, чтобы его снова ласкали. Фаун сжала ноги, пытаясь ослабить нарастающее давление. Это только усилило пульсирующее ощущение в ее клиторе.

— Прекрасно, — промурлыкал он, стягивая платье-свитер через ее голову.

Красный кружевной лифчик, который она купила после долгих уговоров Тинкс, привлек его внимание к ее груди. Он сделал глубокий вдох, и она поняла, что он видит неровные шрамы.

— Идеальная.

Калум опустился на одно колено и поцеловал каждую из заживших отметин,

прежде чем провести языком по ее соскам.

— Ты не должен так говорить, — пробормотала она, наблюдая за ним сквозь ресницы, в то время как ее пальцы впивались в его волосы.

— Что говорить? — Он поцеловал промежуток между ее грудями. — Что твоя грудь идеальна? Лучшее, что я когда-либо видел.

Он щелкнул застежкой, удерживающей тонкий материал вместе, и обнажил ее плоть перед своим взглядом.

Затем, словно желая доказать свою точку зрения, Калум обхватил ладонью ее холмик и сжал, пощипывая сосок большим и указательным пальцами. Желание собралось глубоко в ее животе, вызывая стон удовольствия. Возбуждение наросло, когда он вылизал пламенную дорожку вниз к ее пупку. Его зубы задели ее бедро, и приглушенный крик сорвался с ее губ.

— Погоди. — Она остановила его руку. Калум взглянул на нее, поглаживая то место, которое прикусил. — Там… Ты должен понять, что я…

— Тссс, — пробормотал он. — Все в порядке.

Калум поцеловал ее пальцы. Он схватил подол ее леггинсов и обнажил изуродованную кожу нижней части тела. Зажившие раны от сигаретных ожогов усеивали нижнюю часть ее живота, в то время как шрамы разрезов пересекали ее таз. Каждая линия, последняя из которых была самой глубокой, заканчивалась прямо над лобковой костью.

— Моя бедная малышка, — промурлыкал он, а затем прижался губами к каждой неровной бороздке и сморщенной точке. — Что они с тобой сделали?

Слезы наполнили ее глаза и покатились по щекам, когда он нежно коснулся каждого дюйма ее тела.

— Ты… — Фаун с трудом сглотнула, — Ты не должен любить их или… или хотеть прикоснуться к ним…

— Почему? — спросил он, вытирая ее слезы.

— Потому что они уродливые, — воскликнула она. Ее плечи дрожали, когда она всхлипывала. — Потому что никто не должен хотеть меня.

— Ах, сладкая, — он вздохнул, вставая. — Иди ко мне. — Он поднял ее, как будто она ничего не весила, и отнес на кровать. Положив ее, он подошел к ней. — Они все еще болят? — мужчина старался говорить мягко, успокаивая боль, пронизывающую ее.

— Нет, — Фаун покачала головой, глядя на него.

— Они чувствительны?

Он провел пальцем по самому глубокому из шрамов.

— Да, — прошептала она.

Калум снова начал целовать их с благоговением, снимая с нее сапоги и снимая чулки.

— Знаешь, что я вижу?

— Что?

— Я вижу свою жизнь. — Он ласкал ее. Облегчил израненные части ее души, которые никогда по-настоящему не заживали. — Я вижу человека, который прошел через огненные глубины Ада и вышел оттуда выжившим. Я вижу сильную женщину. Красивую женщину. Я вижу свою пару. — Калум потянул ее за шелковые трусики, стягивая их с нее. — Такая красивая. — Он провел пальцами по ее щели и поднес их ко рту. — Я никогда не смогу насытиться тобой.