Злая шутка
Шрифт:
– Папа, но Стас не разведчик и не мафиозо, зачем ему так тщательно заметать следы? Это как-то очень странно.
– Может быть, он и не заметал никаких следов. Просто оказался в каком-то не очень привычном месте, не хотел лишний раз бегать в поисках банкомата. Может такое быть?
– Наверное, – вынуждена была согласиться я. – Или не хотел, чтобы кто-то что-то про него мог узнать. Что еще? Каковы результаты экспертизы?
– В крови Стаса был обнаружен в высокой концентрации синтетический наркотик, который в определенных кругах называется «фейерверк». Ожидаемый результат, не так ли?
– Ожидаемый, но какой именно наркотик? Тот, который там продают, в этой «Лунной дороге»? Там один какой-то продают или разные?
– В том-то и дело, Ксюша, что вещество, найденное в крови у Стаса, не совпадает по составу с теми, что раньше изымали
– Принципиально другое?
– Не принципиально, но частично. Либо наркодельцы изменили формулу для пробы, так сказать. Экспериментируют. Либо это что-то вообще иное, и тогда я не имею объяснений.
– Следов борьбы, как я понимаю, нет?
– Ни единого.
– И его не ограбили?
– Трудно сказать, мы же не знаем, сколько у него изначально было с собой денег. При осмотре места происшествия при нем нашли пять тысяч рублей. Может быть, его ограбили и оставили немного денег, чтобы полиция не подумала на грабеж. Но если там крутятся малолетние наркоши, то им не до таких хитростей, они забрали бы все до копейки.
– И что ты обо всем этом думаешь, папа?
– Я думал, ты мне сейчас расскажешь, – усмехнулся он, – давай-ка собираться в дом, скоро будет дождь. Я забираю Марфу Васильну, ты Улю и котенка. Только хватай его сразу, если он подумает, что ты хочешь с ним поиграть, то его уже не поймаешь.
– Это Улин сынок?
– Да, всех забрали, а этого я не смог отдать. Он, сволочь, мне, кажется, ногу прогрыз вместе с тапкой, но лучшей психотерапии еще никто не придумал.
– Как его зовут? – спросила я, беря на руки извивающегося котенка.
– Феофан, – произнес папа вполне ожидаемое имя.
– Фантик, стало быть, – влюбленно глядя в глаза котенку, норовившему меня куснуть, заключила я.
Столовая в папином доме была замечательная: просторная, светлая и очень уютная. Камин, удобные диваны, пальмы в кадках, антикварные комодики – тут было все необходимое, чтобы из комнаты вообще не хотелось выходить. Не успела Клавдия подать на стол блюдо с жареной рыбой, действительно пошел дождь, и от его барабанной дроби в комнате почему-то стало еще уютнее. Папа поковырял великолепный на вкус овощной салат, но под моим строгим взглядом кое-как осилил кусок трескового филе. Трудно было не заметить, как он похудел в последние дни, как осунулось лицо, как стала болтаться одежда на тающем теле. Я не считала себя вправе делать ему внушения: во-первых, они все равно окажутся бессмысленными, ведь папа не увлекся какой-то дурацкой диетой, и переубеждать его не надо. Ему плохо, и он будет есть столько, сколько может. Во-вторых, я считала, что взаимоотношения человека с едой – дело слишком личное, даже интимное, вмешиваться в эту сферу не совсем прилично. Аппетит у отца восстановится, когда утихнет первая острая боль, не раньше. Он и сам это осознавал, понимал также, и что оставаться голодным нельзя, поэтому, когда мы уселись на диван пить кофе и виски, перед нами возникла тарелочка с шоколадом, ягодами, орехами. Ах, если бы не трагические события последних дней! Если бы не бессмысленная, глупая смерть Стасика! Какое это было бы счастье – вот так сидеть с отцом в его чудесной столовой, пить великолепный кофе со сливками, закусывать маленький глоточек виски голубикой, гладить пушистого котенка, который наконец изволил угомониться, слушать убаюкивающий шум дождя и вести неспешную беседу о юриспруденции, о прочитанных книгах – не важно о чем. Но говорить пришлось о смерти.
– Чтобы в голове сложилась какая-то правдоподобная версия, нужно иметь информацию, а у нас ее мало. Очень мало, папа.
– Но ведь и у следствия ее не больше.
– Это плохо, значит, дело может так и остаться нераскрытым.
– Мы не должны этого допустить. Если в официальных кабинетах чего-то недодумают, мы должны будем подсказать. Исподволь, ненавязчиво, но все же.
– Было бы что подсказывать!
Отец молчал, и это казалось мне недобрым знаком. Он слишком потрясен последними событиями, он позвал меня, чтобы я подключила свои мозги, а не жаловалась на отсутствие информации, которое очевидно и без моих замечаний. Надо думать, думать и еще
– Давай сначала просто разложим все по полочкам. Согласен?
– Начинай!
– Стас покинул дом в спешке и отключил телефон. Так поступают люди, которые не хотят никого видеть. Одним словом, прячутся. Он снял какие-то деньги со счета, видимо, предвидя, что придется где-то расплачиваться наличными. Возможно, он жил на частной квартире. Через некоторое время кто-то назначает ему встречу в сомнительном клубе, и он по какой-то причине не отказывается, идет туда, ничего не боится. Значит, человек, назначивший эту встречу, как минимум знал, где находится Стас. В клубе он не имеет никаких контактов с местной публикой, значит, тот, кто назначил ему встречу, и скормил ему таблетки. Общая картина примерно такая, но эта конфигурация содержит огромное количество вопросов, на которые у нас нет ответов.
– У меня тоже масса вопросов, но давай начнем с твоих.
– Хорошо. Для начала я не могу понять, почему Стас повел себя так, будто скрывается от правоохранительных органов. Ему нужно было убраться из дому, с твоих глаз. Но зачем прятаться, будто его ищет полиция? Он боялся, что ты будешь его искать? И будешь использовать все свои ресурсы для этого? Отключение телефона я еще могу понять, ему не хотелось отвечать на вопросы, с кем-то объясняться, он боялся твоего звонка – это тоже может быть. Но если он снимал деньги, значит, ему были нужны наличные. Зачем? Все, кроме наркотиков, можно купить по карте. Дальше я не понимаю, зачем он приперся в этот клуб. Если у него была встреча, то кто тот человек, который ее назначил? Как он вычислил, где прячется Стас? Как он назначил встречу, не имея с ним телефонной связи? Через кого-то? Но через кого именно? И самое главное – зачем? Если Стас умер не по своей воле, то мне совершенно не понятно, кому была нужна его смерть. И как человек, который был в ней заинтересован, чисто технически заставил его выпить сомнительные таблетки. Стас никогда бы этого не сделал. Но все эти вопросы сразу отпадают, если он совершил самоубийство. Тогда все складывается. Он испытывал чувство вины, боялся встречи с тобой и вообще с кем угодно. Он не представлял, как жить дальше, чувствовал себя изгоем. На этом фоне он, наверное, мог проглотить ту дрянь.
– Ты сама веришь в то, что Стас покончил с собой? – очень серьезно спросил отец.
– По всей логике, выходит так, – пожала плечами я, – хотя Стас так себя любил, что представить его в роли отчаявшегося самоубийцы мне трудно.
– Логика тоже хромает, Ксения, – заявил папа, – сама подумай. Я не верю в то, что страсть между моим сыном и той женщиной возникла спонтанно, и он так легко уболтал ее прямо на мероприятии. Новоиспеченные любовники так себя не ведут. Если бы между ними до того ничего не было, кроме флирта и любовной игры на расстоянии, Инга бы не осмелилась. Да они оба побоялись бы устроить этакое шоу в момент торжества. В том-то и дело, что подобным образом могут повести себя только проверенные любовники, которым не впервой пристраиваться где придется. Которые жаждут новых ощущений, щекочут себе нервы, чтобы сильнее возбудиться. Они никогда не расположились бы на веранде, если бы делали это в первый раз. Так что это было не в первый и не в десятый раз, поверь мне. А если у Стаса была давняя связь с Ингой, то о каких угрызениях совести мы говорим? Он приволок в мой дом свою девку, чтобы выдать ее за меня замуж, это же ясно. У Стаса была какая-то цель. Поэтому угрызений совести не было, могла быть только досада на то, что по пьяному делу они повели себя неосмотрительно. Не сдержались. Может быть, имела место злость на того, кто организовал эту шуточку – направил на них софит в самый интересный момент. Но передо мной Стас не чувствовал себя виноватым. Ему незачем было лишать себя жизни.
– Но ведь вначале ты думал именно так… – заметила я.
– Я просто перебирал разные варианты. Мне до сих пор не ясно, как можно заставить человека проглотить таблетки, которые он не хочет принимать? Если Стаса убили, то как его заставили это сделать?
– Обманом, больше, наверное, никак. Ты думаешь, это могла сделать Инга? Она лишилась будущего – ни много ни мало.
– Все может быть, и это тоже.
– Ее допрашивали?
– Может быть, уже допросили, но тогда, когда собирались это сделать, не смогли ее найти. В квартире ее не было, по телефону разыскать ее также невозможно. Тебе лучше спросить своего горячего поклонника Сережу Винника, он расскажет тебе все как на духу, несмотря ни на какие тайны следствия.