Зло сгущается
Шрифт:
Да ты симпатичная! Я первый!
Раджани не ожидала такого напора и в первое мгновение могла думать только о грубых руках, хватающих ее за грудь. Толстяк потащил ее за собой, но неожиданно вскрикнул и упал навзничь. Вокруг его руки обвилась змея.
На крик подбежал Боксез в одних джинсах и рваных носках и уставился на Раджани бычьим взглядом.
Он схватил ее, но она вцепилась золотыми ногтями ему в лицо. Он завизжал и, отшвырнув ее, закрыл руками окровавленные щеки.
Раджани тяжело упала на землю. Она даже не успела подняться, как на Боксеза набросился пес
Раджани быстро сканировала ближайшую территорию, но не обнаружила никого, кроме двух трупов, девочки с мальчиком и собаки. Ментальные щиты ей пришлось снова поднять на полную мощность: волна ненависти, идущая от девочки, была просто обжигающей. Мальчик заплакал, и собака лизнула его в лицо.
Присев возле костра, Раджани застегнула рубашку на единственную оставшуюся пуговицу. Девочка подошла и села рядом. В свете пламени ее соломенные волосы отливали алым.
– Боксез знал, что когда-нибудь я его убью.
От ее тона Раджани вздрогнула. Ее биологический возраст двенадцать или тринадцать единичных отрезков существования, но этот голос и этот гнев…
Девочка бросила цепь и скрестила руки на груди.
– Меня зовут Дороги, а это Мики. Тот, кого укусила твоя змея, – дядя Энди. Боксез – его приятель. Они привезли нас сюда, чтобы продать.
– Продать? – Раджани взглянула на мальчика, который кутался в простыню. – Твои родители об этом знают?
– Родители? Конечно, знают, просто у них кончились деньги и они решили меня продать.
– Что?
– С тех пор как умерла мама, у палы дела идут неважно. – Мики захныкал, и Дороти повернулась к нему:
– Ладно, ладно, ты не виноват. Папа не хотел тебя обидеть, когда говорил это.
Мальчик замолк, и в глазах его снова вспыхнуло любопытство. Он украдкой поглядывал на Раджани из-под простыни, и она улыбнулась.
– Твой брат стесняется.
– Да уж, бойким его не назовешь. Только вы не подумайте, мой отец неплохой человек. Честный. Он хорошо с нами обращался. Мики, скажи тете спасибо за то, что она нам помогла.
– Паибо, – промямлил мальчик из темноты. Он уже набрался храбрости сбросить простыню и теперь с интересом смотрел на пляшущие языки костра. Встретившись глазами с Раджани, он, сам того не желая, улыбнулся и тут же застенчиво потупился.
– Сколько тебе лет, Мики?
Он выставил перед собой открытую ладошку.
– Пять?
Малыш радостно кивнул.
Дороти погладила его по вихрастой головке.
– Все хорошо, Мики, эта тетя – добрая. Если бы она была плохая, Рекс бы ее укусил.
Раджани в подтверждение слов девочки улыбнулась Малышу и обвела взглядом лагерь.
– На грузовике аризонский номер. Я полагаю, вы недалеко
Дороти покачала головой:
– Нет, мы недалеко от…
– Флаи, – перебил малыш. Огонь внезапно осветил его лицо. Казалось, даже нарочно нельзя слепить маску безобразнее. Верхняя губа, поднимаясь, разделялась надвое, как театральный занавес, и обнажала черные кривые зубы. Он не мог опустить ее, и это уродство, несомненно, сильно мешало ему говорить.
Раджани видела, что Дороти внимательно следила за ее реакцией. Она почувствовала, как Мики приготовился к тому, что тетя, которая только что ему улыбалась, отпрянет в ужасе. Раджани захотелось погладить его по голове, но она подавила этот порыв, опасаясь, что сейчас любое движение мальчик примет за нападение, и повернулась к Дороти:
– Ваша мать умерла, когда родился Мики?
Дороти кивнула:
– Крови было ужас сколько. Мне тогда было семь.
С тех пор я забочусь о Мики. Одно время у папы была подружка, которая немного помогала, но отец ее быстро прогнал, ему и нас с Мики хватало. – Она потрепала брата по голове. – Он сказал «Флагстафф» в ответ на твой вопрос.
Раджани кивнула Мики.
Спасибо, малыш, – мысленно сказала она ему.
Мики потянул сестру за рукав и стал показывать на свое ухо.
– Что с тобой? Опять ухо болит? У него вечно уши болят, от этого он, наверное, плохо слышит.
– С ним все в порядке, Дороти. – Раджани протянула руки к огню. – Его никто не показывал доктору?
Девочка покачала головой:
– Отец подписал договор с "Дадзамоки корп." во Флагстаффе, когда мама была беременна. «Дадзамоки» сказали, что если мама выживет и они получат ее голос, то обо всем позаботятся. Но мама умерла, а Мики все время болел, и поэтому, то, что дали «Дадзамоки», все ушло на лечение. Потом дядя Энди стал уговаривать папу продать меня и на эти деньги вылечить Мики. Но я знала, что это брехня, и взяла Мики с собой. – Дороти задумалась, а потом резко вскинула голову:
– Ну а ты?
Черная кожа, золотые полоски на руках, глаза горят – ты, наверное, танцовщица из Лас-Вегаса? Или ты из какой-нибудь банды вроде тех, что орудуют в Затмении?
Раджани была абсолютно уверена, что Дороти говорит на английском. Она поняла первый вопрос и хотела было ответить положительно, но понятия не имела, что такое Лас-Вегас, а Дороти, судя по всему, было больше по душе второе объяснение.
– Да, я из банды, но раньше работала в Вегасе.
Дороти широко улыбнулась:
– Так ты, значит, из Феникса? Ты туда возвращаешься? – На мгновение от нее полыхнуло тревогой. – А мы во Флаг. Пойдем вместе? Чем больше народу, тем безопаснее путь.
– Феникс? Я иду в Феникс.
– Ну и отлично, – проворно отозвалась девочка. – Флаг по дороге в Феникс, так что пойдем вместе.
Итак, Феникс и Затмении – синонимы.
– Конечно, пойдем вместе. – Раджани наклонилась и обняла девочку за плечи.
Да, мир изменился, пока я находилась в стасисе. Я надеялась, что смогу спасти его от Скрипичника, но если он переменился настолько, что отцы продают своих дочерей… Я не уверена в успехе.