Зло
Шрифт:
— А я и не боюсь, — перебил его Гриша, — всех дел-то, вывожу купца на законную сделку. За это с меня никто получить не сможет.
— Григорий Исаевич, если выполнишь мою просьбу, некому будет получить с тебя.
— Хоп, как говорят наши друзья из страны урюка, — засмеялся Гриша.
У калитки, прощаясь с Ельцовым, он задержал его руку в своей и сказал:
— Сделаю, что надо, Игорь Дмитриевич, сделаю и позвоню.
Ельцов-старший не поехал домой. Он остановил машину на улице Готвальда, рядом с кафе «Ритм». Он любил днем приходить сюда. В кафе было пусто, а
Бармен увидел его, поздоровался и спросил:
— Как всегда, Игорь Дмитриевич?
— Да, пожалуйста, кофе и боржоми.
Бармен сам принес на столик заказанное и включил магнитофон. Тихо запел французский шансонье. Ельцов закурил трубку, отхлебнул кофе. Ну что же, первый шаг сделан. Конечно, Юрка и Игорь Анохин ребята смелые и умные, но дилетанты.
Тридцать два года полковник Ельцов отдал сыску. За это время он разработал и провел оперативные комбинации, которые до сих пор изучают в школах милиции и Академии МВД, и на этот раз он наработал комбинацию, которая уничтожит генерала Болдырева.
Он пил кофе, курил и еще раз прокручивал, проигрывал комбинацию за себя и своих противников. Ну что же, его операция началась, теперь надо ждать результата.
Игорь Анохин ушел из редакции сразу после планерки. По правилам, она начиналась в одиннадцать часов, но после того, как главный редактор выпустил книгу и возомнил себя писателем, совещание проходило после обеда.
По коридорам слонялись заведующие отделами, замы и ответственный секретарь. Они пили кофе, курили, трепались, ожидая появления шефа. Никто не вызывал авторов, никто не работал с рукописями, никто не бегал в производственный отдел. Ждали. Главный мог появиться с минуты на минуту. Анохина раздражал этот человек, он был как бы слеплен из разных кусков пластилина. Но ни показная демократичность, ни некий левый литературный крен не могли выбить из него комсомольского чванства и номенклатурного презрения к людям.
Он сидел дома, в кабинете, увешанном портретами классиков, писал свою околесицу, не думая о том, что у двадцати человек, которые ожидали его в редакции, могут быть свои дела.
Наконец, главный появился, сдержанно кивая, прошел в свой кабинет и началась говорильня. Вернее, говорил один редактор. Он наслаждался своим голосом, любовался собственным остроумием, задавал вопросы и сам же отвечал на них. Говорить он мог часами, лавина трескучих слов обрушивалась на сотрудников. Сегодня шеф был необычайно краток, он спешил в Союз писателей, в который недавно подал заявление о приеме. Когда все уходили, он попросил Анохина остаться.
— Слушай, Игорь, мне звонил Шорин из Совмина, наводил о тебе справки. Что случилось?
— Зачем он это сделал? Шорин меня прекрасно знает.
— Ты ничего не натворил?
— Пока нет.
— Я дал тебе нужную аттестацию. Он просил, чтобы наш разговор остался в тайне, но я решил тебя предупредить. А теперь ты скажи мне, кто он есть, этот Шорин?
— Темный мужик, но с большими связями. Вы с ним поосторожней.
— Понимаю, Игорь,
— Уже в верстке.
— Молодец. Буду читать. Иди, что-то не нравится мне этот звонок.
— Шорин живет с бывшей женой Юры Ельцова, а мы с ним дружим.
— Тогда все понятно, — облегченно вздохнул главный, — все понятно.
Звонок Шорина удивил и немного встревожил Анохина. Что надо от него этому скользкому, неприятному человеку? Игорь часто слышал, что Александр Михайлович любит патронировать своим близким знакомым, но к их числу он себя не относил. Отношения у них с Шориным были предельно корректны, и не более того. Правда, Александр Михайлович несколько раз пытался углубить их, но всегда натыкался на стойкое непонимание со стороны Анохина.
Нечисто здесь что-то. Ох нечисто.
Игорь ушел из редакции, сел в машину и поехал к Женьке на площадь Восстания. Он оставил машину у входа в высотку. Вахтерша его знала и пропустила без традиционного: «Вы к кому?»
Наоборот, на ее лице появилось подобие улыбки и она сказала:
— А Женечка дома, заждалась, наверно.
Действительно, Женька его ждала.
— Ты знаешь, я сбежала с работы, — она поцеловала его в щеку, — надоели они мне жуть как. А уйти не могу. Не хочу огорчать родителей.
Женьку отец пристроил в Институт стран Азии и Африки старшим референтом, она получила приличную зарплату, но работа тяготила ее из-за своей полной ненужности.
Отец ее, известный строитель, попал на работу в ЦК КПСС, через год возглавил строительный отдел. Был он человеком крутым, не привыкшим к аппаратным играм. Он резал правду в глаза, как на стройплощадке, и из партаппарата его убрали.
Человек он был заметный, Герой Соцтруда, поэтому направили его в спецуправление, занимающееся строительством за рубежом. Он возводил плотину в Асуане в Египте, строил комбинат в Индии, пахал в Африке. А сейчас — в Ираке. Женька вместе с кошкой Нюшей жила в огромной квартире. Родители приезжали редко, но зато регулярно присылали чеки, вещи и экзотические продукты.
Она увела Игоря от посольской дочки. Для нее он был парнем с ее двора. Она не очень любила всю эту номенклатурную компанию, впрочем, как и ее родители, — приезжая, они предпочитали общаться со старыми фронтовыми друзьями или с актерами и писателями. Родители весьма одобрительно относились к роману своей дочери с журналистом из журнала «Человек и закон».
Женька внимательно оглядела Игоря и осталась довольна увиденным.
— Ты, как всегда, хорош.
— Ты тоже.
— Сначала обедать или…? — засмеялась Женька.
— Или, — твердо сказал Анохин и крепко обнял ее.
Через час они обедали на кухне.
— Анохин, — сказала Женька, — пойдем вечером в Дом кино.
— Пошли, — обрадовался Игорь. Он любил ходить в этот киноресторан, там всегда было много знакомых.
— Только ты Юрке позвони, — хитро прищурила огромные глазищи Женька.
— Да с удовольствием.
— Анохин, Анохин, до чего же ты недогадливый.
— Женечка, я в толк не возьму.
— Ты Наташку помнишь?
— Какую?