Зло
Шрифт:
Насколько низко ты ещё можешь пасть? Сколько ещё мне придётся краснеть перед деревенскими? Ты же не человек уже. Животное. Тупое. Гадкое. Животное.
Мы на кухню вошли. Отец повалился на стул, но пошатнулся и чуть на пол не свалился. Удержался в последний момент, схватившись двумя руками за стол. Его водянистые синие глаза пытаются отыскать что-то. Взгляд бродит из стороны в сторону, вот он опустится, а вот снова поднимется. Он посмотрел на меня. Не специально, а скорее случайно мазнув. Но его потерянный взгляд вернулся назад, к моему лицу. Взгляд стал цепким. Отец всматривается в меня, а лицо его кривится.
Ты что-то гадкое видишь во мне
– Сядь! – кричит он.
Сажусь, но в груди буря. Как ты посмел, ублюдок приказывать меня?! Ты решил вдруг, что я не твой сына, а уличной дворняга?
– Ты превращаешься в стерву, Алатор! – отец грохнул кулаком об стол. – Ты целыми днями сидишь дома, на улицу носа не кажешь. Другие парни на охоту, рыбалку, а ты… Тьфу! Мне стыдно перед людьми показываться! Стыдно им в глаза смотреть, ведь у меня растёт сын, но выглядит он как дочь! Ты посмотри на себя, да не каждая баба так смазлива на лицо! – губы его растянулись в сволочной улыбочке. – Слушай, а может ты и не парень вовсе? Давай-ка мы это проверим… снимай штаны, Алатор! Покажи папке причиндалы!
Я встал. Движение получилось таким резким, что стул позади упал. Но это уже не волнует меня, ведь я ринулся к отцу. Оббежать стол удалось за миг. Ещё быстрее оказалось замахнуться и вдарить отцу в нос.
– Да как ТЫ смеешь?!!! – ору я.
Отец зажимает руками разбитый нос, по его пальцам бежит струйка крови, и стекает на стол.
– Я –Блять!– жду тебя каждый вечер, пока ТЫ, проклятый ублюдок, шляешься непонятно где – я никак не могу остановиться, горло разрывает от боли, а в голосе слышится противный хрип, – и ТЫ –С-с-ука!– говоришь мне такое?!
Ярость застилает глаза. Мне хочется ударить. Ударить ещё. И ещё…
Мою голову отбросило в сторону. Щеку обожгло. Я рукой коснулся её, что-то сырое растеклось по пальцам. Смотрю. А это кровь. Не моя кровь, а отца. Взгляд на него перевёл и успел увидеть замах. Этот удар оказался сильнее, на этот раз он бил стоя. Я на пол грохнулся. Лицо онемело на миг. Затем пришла боль. Я не успел утонуть в ней. Отец не дал мне такой возможности.
Новый удар. Он пнул в живот. Кишки сдавило так, что я не смог дышать. А когда всё же удалось вздохнуть, то блевотина вырвалась из рта. Я пытаюсь дышать, чтобы не сдохнуть, но с каждым глотком воздуха приходится заглатывать неизмеримый кусок боли. Горло жжёт, во рту привкус железа. Я вижу лужу рвоты, что вытекла из моего рта. Она красная с жёлтыми прожилками. Кажется, часть её осталась на моём лице. Отец пнул снова. Наученный опытом, я постарался сразу не дышать. На миг остановив дыхание, ведь теперь я знаю, что как только вдохну, так придёт боль. Отец пнул снова и мой план провалился, я замер между желанием вдохнуть и не выдыхать. В глазах всё потемнело. Кажется, я всё же вдохнул, но как только это произошло, меня скрутил новый позыв рвоты. Этот был дольше и после него я не мог глотать, как и не чувствовал ничего во рту. А лужа передо мной стала больше. И красного в ней прибавилось, только это был другой красный. Гораздо темнее. Может, я умру?
В глазах всё прыгает. И тёмные пятна в глазах. Они появились неожиданно и теперь закрывают мне глаза. Моргаю, пытаюсь приподняться. Встать не выходит, только голову чуть поднять.
Комната в моих глазах перестала дрожать, но пятна никуда не делись. Смотрю на отца. Он вдруг расплылся в разные стороны, как и комната вокруг. А нет. Это я просто плачу.
– Прости меня… я… – я шепчу извинения, а на душе ужасно поршиво.
–Ты сам виноват! Ты… Да ты сломал мне нос, Ще-е-енок!
Он подошёл и пнул меня ещё раз. Сил не пожалел.
Писк в ушах и темнота.
Когда я открыл глаза и попытался пошевелиться, то все внутренности отозвались страшной болью. Где-то с верхнего этажа слышится храп. Так тихо и умиротворённо, словно и не произошло ничего. Однако… я не забыл. И я не собираюсь больше мириться с этим дерьмом!
Встаю.
Ужасно медленно.
Одно неловкое болезненное движение за другим.
Самое сложно оказывается – встать.
Я хватаюсь за стену, обеими руками.
Держусь. Дышу.
Тяжело, но я бреду в свою комнату.
Шаг за шагом.
И всё только для того, чтобы упасть на свою кровать.
И заснуть.
Когда я проснулся начинался рассвет. Золотистые лучи набирались силы и прыгали по стенам моей комнаты.
Встаю, боль по-прежнему со мной, но она лишь слабый отголосок вчерашних страданий. Я собираю вещи в небольшой узелок, вещей этих совсем немного: еда, фляжка с водой и отцовский охотничий нож, эта падла всё равно не охотится уже целую вечность, и он очень нескоро заметит пропажу!
Я выхожу на улицу. Прохожу знакомые дома. Все спят. Вся деревня сейчас отдыхает и никогда не видит моего ухода, никто не пытается остановить…
Интересно, а если бы я уходил посреди дня, кто-нибудь попытался бы остановить меня?
Нет. Это вряд ли. Наверное, именно поэтому, мне совершенно не больно уходить.
Хочу пообещать себе:
Я больше никогда сюда не вернусь!
О-о-о да!
И я пообещал.
Глава 2: Рваная рана
На чём мы остановились? Ах да, мальчик уходит из дома. Вернее, физически он уже давно ушёл оттуда, уже как час пути он идёт пешком, но вот духовно, в этот момент он разрывает все связи, навек пытаясь забыть это место и перестать называть его домом. Деревня «Кременье» теперь навсегда останется просто чужой деревней и всё.
Когда все связи были разорваны, мальчик потерялся в себе. Он шагал по дороге, он смотрел вперёд, но вот взгляд его не был ни на каплю осмысленным, словно все мысли затерялись в этой бескрайней пустоте, что отражается сейчас в его глазах… в душе… он потерялся, потерялся в этой пустоте и не спешил находить путь обратно, ему нужно было время, время на то, чтобы прийти в себя, наметить какую-то цель, понять куда он идёт и зачем. На всё это нужно было время, а что куда важнее, душевные силы, которых у Алатора сейчас не было совершенно ни сколько. Поэтому он шёл, шаг за шагом, не слишком бодро, но и не плёлся, он просто шёл и путь его, незаметно для самого Алатора, привёл к воротам другой деревни.
Истопная. Так называли эту деревушку. Всё оттого, что находится она у истока одного очень страшного болота… или топи. Потому и Истопная. Деревня эта была спокойная, люди там жили трудящиеся, особо не пили, сильно не буянили, жили себе спокойно, бед не знали. Ни твари их не беспокоили, ни звери дикие, всё благодаря болоту. А называли это страшное место Тихая Топь. И не жил там словно никто живой, и ни одна тварь не могла пройти через это место, не погрязнув в пучине и не испустив там дух… никто не жил там, кроме одной прекрасной… кхм… в прочем, об этом чуть позже. Вернёмся к деревне Истопная.