Злобные чугунные небеса
Шрифт:
Однако даже гениальные оперативники бывают бессильны, когда объекты их слежки исчезают, всего лишь зайдя за угол. А именно это мы с Паленой и проделали несколько раз.
Но чуть позже я решил, что будет не правильно дать им понять, что мы умеем исчезать, ступив за угол.
Амулет невидимости – прекрасная вещь, и мне очень не хотелось, чтобы его у меня отнял какой-нибудь Дядя Бука.
Наш хвост просто творил чудеса, снова и снова выходя на след. Надо будет высказать свое восхищение Тулу и Шустеру.
Но как-нибудь в другой раз.
– Избавиться от них мы не можем, – сказал
Пытаясь уйти от слежки, я действовал очень аккуратно, пытаясь создать впечатление, что принимаю самые обычные меры предосторожности. Пусть не догадываются, что мы знаем о своем длинном хвосте.
День вступал в свои права, а Паленая становилась все менее и менее разговорчивой. Ее плечи обвисли, да и сама она вся как-то съежилась. Допускаю, что нечто подобное произошло и со мной. Просто я этого не замечал. Мы вышли на так называемую Набережную, где с древних времен находятся порт и доки. Это места опасные, а я, к сожалению, был с ними очень мало знаком. Набережная вообще очень мрачная, куда менее живописная, чем те городские набережные, которые не начинались с заглавной буквы.
Это – трамплин и домашняя база торговли по судоходным речным путям, часть которых уходила на тысячи миль за границы Кареты, далеко в глубь континента. Южный порт – отправная точка для тех, кто собрался в более экзотические заморские края или страны, расположенные вдоль океанского побережья.
– Чем воняет? – спросила Паленая.
– Столь сладко пахнут необработанные шкуры. – Это амбре мне было хорошо знакомо благодаря постоянным контактам с семейством Тейтов. – Ты не поверишь, но есть безумцы, которые охотятся на громовых ящеров, мамонтов и саблезубых тугеров в горах, на равнинах, в лесах и на болотах.
Они лезут в такие места, куда еще не осмелились явиться гномы и эльфы. Шкуры, клыки, рога, кости, бивни, меха, а иногда даже и мясо доставляются на баржах в Танфер. Нередко в город на тех же баржах привозят золото, серебро, драгоценные камни и контрабандное виски. Все эти товары выгружаются здесь, на Набережной.
Несколько самых больших складов старого порта принадлежат семейке Контагью, и в них не хранится ничего, кроме упомянутого контрабандного виски.
Впрочем, я ошибаюсь. В пакгаузах Контагью свободно произрастает широкий набор наркотических растений и прячется полный ассортимент избежавших таможенного налога пряностей.
Но основной оборот порта все же составляют продукты охоты.
Спрос на эти продукты такой, что отважный охотник, по слухам, может обеспечить себя до конца дней несколькими удачными облавами. Правда, большинство этих храбрецов сразу же продувают всю выручку в кости и снова отправляются на охоту, внося неразбериху на рынок мясных субпродуктов.
Думаю, Короне следует побуждать обитателей Танфера селиться на свободных территориях в глухомани. Это помогло бы решить демографические проблемы нашего города.
И чтобы покончить с анализом некоторых сторон экономики Каренты, следует сказать, что самый быстрый способ заставить гномов поделиться золотом и серебром – забрать все ценности у их трупов. Способ, конечно, быстрый, но не самый
– Нам следует пройти через место, которое насквозь провоняло застарелой смертью, – сказала Паленая.
– Не понимаю, о чем ты.
– Через место, где из необработанных шкур делают кожу.
– Через дубильню? Зачем?
Рядом с портом находились заведения, в которых шла переработка шкур, нутряного сала и костей. Впрочем, два последних продукта редко бывали импортными. Каждое из этих, с позволения сказать, предприятий, обладало собственным набором запахов.
– Они пустили по нашим следам крысюков-следопытов.
Ничем иным их успех объяснить нельзя. Однако очень немногим из них хватает мужества заходить туда, где царит смерть. Даже если они и забыли, что несколько поколений назад со многих тысяч крысюков сдирали шкуры, чтобы сшить из них меховые брюки для молодых щеголей, прилипшая к нам невыносимая вонь заглушит те нежные запахи, которые оставляем мы сами. Таким образом, они не поймут, что мы пытаемся сбить их со следа.
– Ты, подруга, с каждым днем удивляешь меня все сильнее и сильнее.
– Через год, Гаррет, ты уже будешь на меня работать.
Эти слова меня потрясли.
– Я это сделала! Сделала! – завопила крысючка, радостно хлопая лапами. – Жаль, что ты сейчас не можешь увидеть своей физиономии.
– Мне начинает казаться, что я создал чудовище.
Крысюки смеяться не умеют, однако Паленой это хоть и с трудом, но удавалось. Я отметил про себя, что даже в разгар веселья она не забывала о деле. Паленая последовательно вела меня к месту с такими ароматами, где все обоняние крысюков-следопытов оказывалось бесполезным.
Бедняга была слишком наивной, чтобы понять – директор Шустер мгновенно становится крайне подозрителен, если что-то идет не так, как он задумал. Не исключено, что сын мамы Гаррет тоже сохранил остатки врожденной наивности.
Однако, когда мы добрались до места, где можно было уже воспользоваться преимуществом царящих вокруг запахов, я пришел к выводу, что присутствие подручных Шустера за нашей спиной – все-таки меньшее зло.
78
Мы с Паленой шли прогулочным шагом. От обретенного чувства свободы слегка кружилась голова. Паленая радовалась больше меня, поскольку лучше понимала, чего ей удалось добиться. Однако победа досталась ей нелегкой ценой – ее обонятельные возможности тоже понесли урон.