Злодейка и палач
Шрифт:
— И что? — насмешливо уточнила Ясмин. — Никто не преступает? Или все преступники уже скормлены Чернотайе, а невинные купаются в заслуженном лотосовом озере?
Слуга полоснул ее ледяным взглядом и отвернулся.
Теперь она знала слишком много.
Кем бы ни была та, другая, Ясмин, сходство их жизней — почти дословное совпадение жизненных вех, определивших их путь — поражало. И она не могла не чувствовать ее боли. Она больше не могла закрыть глаза и отвернуться.
— Найти бы этого владельца, — номер Два нехорошо сощурился. — И заставить пробежаться по всем
— Да, сладенький, — согласилась Ясмин, чувствуя, как ее потряхивает от раздражения. — Найди его и съешь.
— Мы все ещё стоим на территории раздора, родненькие, — буркнул номер Шесть.
Это было правдой. Они топтались на границе выхода из лабиринта, но никто не решался сделать первый шаг навстречу золотым деревьям, являющим собой симбиоз кедра с ягодным тисом в начале своей весны. Зелёные тонкие лапки были усыпаны красными бусинами ягод и все было бы неплохо, если бы ягоды не поворачивались в их сторону, как камеры с автонаведением.
— Я тебя целовать не стану, — буркнул Слуга. — И ее тоже.
— Целуй номер Два, — тут же вставила Ясмин.
Слуга и номер Два обменялись далекими от любви взглядами.
— Уж лучше тебя, — нехотя согласился Слуга.
— Овно нетолерантное, — с наслаждением человека, который никогда не позволял себе обсценной лексики, резюмировала Ясмин.
Все трое уставились на неё, словно она стояла на четвереньках и мяукала. Что ж, общество, не допускавшее ни единого намёка на раскрепощённость, было формализовано и закомплексованно донельзя.
У неё же было странное чувство облегчения, словно внутри открылся какой-то шлюз, из которого хлынул поток нечистот, который она проглатывала всю жизнь по капле и запирала внутри собственной головы. Ощущение вседозволенности пьянило.
Значит, так жила Ясмин? Тебя ударили? Получи в ответ.
В этом был что-то очень освободительное.
Слуга подошёл к ней почти вплотную.
— Не боишься за свою репутацию? — спросил он.
Ясмин охотно рассмеялась. В голове смешались ее чувства, чувства Ясмин, сны.
— У меня нет репутации, — сказала она. — Я системная ошибка, эрор четыреста четыре. Ты целуешь дырку от гвоздя, милый.
И, прежде чем он успел ответить, шагнула вперёд и впечаталась поцелуем в изумленно разомкнутый рот. Сначала было странно, после нежно, потом горячо. По-настоящему горячо. Сначала солоно, потом сладко. Ясмин попыталась отпрянуть, но Слуга оказался сильнее, без усилий удерживая одной рукой плечи, другой затылок. Наконец, отстранился. Несколько напряженных секунд она вглядывалась в его лицо, когда Слуга наклонился к ней снова. Жарко коснулся губ.
— Одного раза вроде бы достаточно, — ворчливо сообщил номер Шесть.
На этот раз Ясмин отстранилась сама. Дело не в репутации, то есть… В ней. Внутри все ещё жила отвергнутая девочка, над которой смеются в классе. Гордость — это немного, но иногда это все, что есть. Они с Ясмин знают.
Она тихо скользнула на территорию золотого леса, контрастирующего с нежной зеленью лабиринта, Слуга шагнул следом. А вот номер Два не сумел.
—
Он словно бы обиженно взглянул вверх, а после вбок, точно отыскивая секрет входа в заколдованный лес. Номеру Шесть тоже не удалось пройти.
Ясмин поколебавшись вышла из леса, а после зашла снова — никакой преграды она не ощутила.
— Жулики, — сказал номер Два.
Он стоял напротив и смотрел обиженными глазами ребёнка, у которого отобрали леденец. С той только разницей, что ребёнком он не был. Ясмин некстати вспомнила, что Тотем Повилики испокон веков селился в южной части Варды в области луговых пустот и мелколесья, и вопрос солнца для Верна стоял острее остальных в группе. Он должно быть скоро свихнётся от Дождя.
Неужели одного поцелуя недостаточно? Лес согласно вздохнул. Ясмин поёжилась. Один поцелуй с одним человеком — это она могла принять, в какой-то степени это было почти нормально, даже в таких обстоятельствах. Но ещё раз, сразу после, с кем-то другим? Тут может пострадать не только репутация. Не стоит забывать, что она имеет дело с тремя мужчинами готовыми ее убить. И кто знает, какой будет ее смерть в свете новооткрывшихся обстоятельств.
— Придётся ещё раз, — с откровенной тоской сообщила Ясмин.
Она критично осмотрела номер Два, борясь с желанием спросить чистил ли тот зубы. Но у Слуги она не спрашивала, поэтому…
Слуга потянул ее за руку, словно привлекая к себе. Ясмин прислушалась к лесу, но тот молчал.
— Нет, наверное, нужно с ним, — она кивнула на номер Два.
Номер Два, судя по всему, тоже не горел желанием, но поцелуй с номером Шесть или со Слугой его прельщал ещё меньше. Они, каким-то странным образом шагнули навстречу друг другу одновременно, как в парном танце.
Номер Два, замявшись, сначала взял ее за плечи, после опустил руки, и снова поднял их, чтобы обнять. Ясмин, оставившая ему инициативу, терпеливо ждала.
— Отвернитесь! — вдруг потребовал номер Два.
Слуга, должно быть, так и стоял, глядя ей в спину. Воспоминание о его поцелуе было ещё слишком сильным.
Когда Номер Два все также неловко склонился к ней, она молилась, чтобы Слуга отвернулся. Это было слишком даже для такого бесстыдного и беспринципного человека, каким они считали мастера Белого Цветка. Ясмин зажмурилась, но почти ничего не ощутила — осталось чувство, с которым она бывала на приеме у дантиста, пока тот ещё не приступил ни к чему серьезному.
На этот раз оба отстранились одновременно. Номер Два уставился на неё с некоторым изумлением, видимо, считал, что у неё вместо языка змеиное жало, а зубы растут в пять рядов, как у тигровой акулы. Надо полагать, она его шокировала.
Номер Шесть медленно прошёл мимо них к золотистым кедрам.
— А ну стой, жулик, — тут же завопил номер Два и ринулся следом.
И, как показалось Ясмин, очень обрадовался, что не нужно ничего говорить, смотреть особенным взглядом или как-то резюмировать произошедшее. Зато Слуга смотрел. Ясмин обернулась и словно шагнула в кипяток, таким горячим и темным был его взгляд.