Злое счастье
Шрифт:
— Должно быть, Мэй уже коронован, — предположила девушка, глядя на гордую благородную птицу.
— Скорее всего, — согласилась Читающая, осторожно пригладив отливающие синевой перья.
При свете дня она казалась еще моложе. Не такой суровой и всемогущей. Обычная женщина с хорошим добрым лицом, умеющая печь пирожки и ткать.
— Он простит меня? — робко спросила Хелит, имея ввиду Мэя.
— Уже простил. Как может не простить тот, кто любит и жертвует?
— Мне так больно.
— Знаю. Когда ты рожала, тебе было больно, а ты ведь знала, что твой ребенок когда-нибудь вырастет и станет самостоятельным, и, что греха таить, однажды забудет поздравить тебя с днем рождения. У него будут свои дела и заботы, свои дети. А ты все равно простишь. Потому что любишь, — молвила
Леди Гвварин громко шмыгнула носом.
— Пусть только они буду счастливы…
— Они будут. И ты тоже. Ты ведь будешь помнить. Для тебя они навсегда останутся твоими, и ты будешь точно знать, что не стала причиной их страданий. Разве это не прекрасно?
Права была Читающая-по-Нитям народа униэн.
— Возвращайся к своему рыжему королю, люби его, роди ему детей, сделай его счастливым и сама будь счастлива. Редко кому дается шанс начать подлинно новую жизнь. Ты доказала обоим мирам и самому Ткачу, что достойна этой чести.
Они еще немного посидели молча. Читающая достала из кармана фартука кусочек хлеба и скормила своему другу-ворону, а потом пришла кошка и позвала хозяйку в дом.
— Прощай, королева Хелит.
— Я не королева, — поправила волшебницу девушка.
— Так иди и стань ею! — рассмеялась Читающая. — Дело-то поправимое.
Легко сказать!
Она сошла… нет, не с ума, а в туман, в чуть золотистый подсвеченный невидимым с земли солнцем, влажный и грустный туман, висящий над горой Лот-Хишши, хранящий от чужих глаз волшебный и хрупкий мир Читающей-по-Нитям с ткацким станком, печкой, черно-белой кошкой и настоящим вороном из леса.
Спустившись метров на пятьдесят, Хелит села на одну из земляных ступенек. Одна, совсем одна в тумане, густом-прегустом, как молоко, глушившем все посторонние звуки. Долго, долго сидела, сгорбившись, уткнувшись лбом в собственные колени. Ждала чего-то, слушала шелест перьев в крыльях ворона, тихий звон маленьких капелек конденсата, падающих с мокрых веток. Обычай есть такой — посидеть «на дорожку», подумать о всяких важных мелочах. Иногда очень полезно. А потов встала и шепотом сказала:
— Мэй, ты слышишь, я возвращаюсь к тебе.
Идти вниз по земляным ступенькам гораздо проще. Вниз, вниз и вниз к своему миру, одновременно новому и привычному, к любящему Мэю, к благородному Дайнару, мудрому Сэнхану, разгильдяю Аллфину, верному Ранху, чьи ноги уже почти зажили, к мадду Хефейду, моддрон Гвирис, кусачей непоседе Бессет и, разумеется, к Итки, который невероятным образом сумел прислать в мешке торговца шерстью маленькую записочку. Как хорошо, что можно к кому-то вернуться.
Шаг за шагом, со ступеньки на ступеньку, все ниже и ниже. Постепенно поредела белесая туманная мгла, истаяла под теплыми солнечными лучами промозглая сырость и неожиданно, словно златоглазый огненный зверь, на Хелит прыгнул яркий весенний день. Ни единого облачка на бездонной сини небес, ни ветерка, и только две лошади, усердно подбирающие с земли первую травку. Белая и черная. Значит, Хельх остался ждать, решила девушка и обрадовалась. Рассеянный, забывчивый и закомплексованный паренек, стесняющийся собственной тени, вызвал к жизни самые теплые чувства.
— Хельх! Хе… — крикнула она и осеклась.
Кто-то сидел на самой нижней ступеньке. У него были ярко-рыжие полыхающие живым огнем волосы. И платиново-алмазный венец. И серо-зеленые шальные от счастья глаза.
— Мэй!
Казалось они стояли напротив бесконечно долго, до тех пор пока не кончилось само время. Он мало чего боялся в своей жизни, но в этот миг до дрожи страшился обмануться в надеждах. Что вдруг она окажется призраком, плодом воображения измученного разума.
Руки легли на обтянутые кожаным доспехом широкие плечи, губы нашли друг друга. Рыжий молча прижал её к себе. Возможно, он знал, а если не знал точно, то догадывался, но не посмел разубеждать. А если и не знал, то все равно желал любимой одного лишь добра. И жертвовал собой, лишь бы исполнилось её желание. Но всё это — вся жертвенность, доверие и надежда не требовали никаких дополнительных объяснений. Так ведь и должно быть, когда любишь? Не правда ли?
Впереди у
— Ты очень вовремя, — лукаво улыбнулся Мэй, щурясь обольстительно и загадочно, как сытый кот. — Ты мне нужна.
— А что будем делать? — переборов сладкую истому от долгого поцелуя, полюбопытствовала Хелит.
— О! — многозначительно закатил глаза Рыжий, нагло интригуя. — Ни за что не догадаешься.
Он знал, о чем говорил. Там за лесочком раскинулось море пестрых шатров, палаток и навесов. Там терпеливо ожидала их возвращения огромная толпа разнаряженного люда: мужчины и женщины, простые воины, рыцари и Высокие Лорды, униэн, ангай и нэсс. При появлении государя смолкли все разговоры, утихла музыка, и в наступившей тишине голос Мэя стал слышен каждому.
— Это моя жена! — громко сказал он. — Моя и ваша единственная повелительница!
И тогда все собравшиеся, как один, одновременно опустились на колени.
— Как это понимать? — тихонечко спросила Хелит, потрясенно взирая на проявление верноподданнических чувств.
— Мы только что поженились, дорогая, — легко обронил государь.
— И это всё?
— Ну, да! — совершенно искренне удивился Мэй. — А чего ждать-то?
И в самом деле, чего ждать?
Эпилог
По неведомой мне причине огромное количество людей до сих пор убеждены, что необычайная судьба моей сестры обусловлена удивительными обстоятельствами её рождения. Как живой свидетель события, хочу раз и навсегда развеять нелепые слухи о якобы имевших место светопреставлениях и небесных знамениях того памятного дня.
Моя благородная мать никогда не любила Лот-Алхави, а потому уехала из столицы в Галан Май задолго до родов. А когда до срока оставалось не больше 30 дней, туда же приехали и мы с отцом. Отец исключительно ради того, чтобы провести время наедине с мамой, я же еще и затем, чтоб повидаться с дядями-тетями и их семьями. Все Джэрэт'лиги собрались тем летом в Галан Май в ожидании рождения принцессы.
Последний день Даэмли выдался солнечным и ясным. Как сейчас помню, схватки начались во время завтрака, а уже после обеда мать благополучно произвела на свет здоровую девочку. Очень скоро отец вынес показать нам её, завернутую в чистую пеленку. И скажу вам честно, она ничем не отличалась от прочих новорожденных — красный морщинистый паучок с тоненькими ручками и ножками. Красавицей она казалась лишь отцу да матери, как мои собственные дети — нам с Императрицей.
Праздник, устроенный по поводу рождения Алинн действительно вышел запоминающимся, но в основном количеством уничтоженных запасов знаменитого галанского вина.
Не было ни громов, ни чудесного сияния в небесах, ни даже лунного затмения. Просто сестра моя Алинн родилась от великой любви у людей, в чьих достоинствах никто и никогда не сомневался. Если народная молва и летописные страницы без устали славят доблесть и мужество короля Мэя, если по сей день, слагаются песни о бесстрашии королевы Хелит, то, скажите мне на милость, почему их родная кровь и плоть — Алинн, унаследовав немеркнущую славу предков, не может её приумножить делами и свершениями своими? Кому, как ни внучке Финигаса, дочери Мэйтианна и Хелит, отважиться пересечь океан и дерзновенно открыть новую землю, которую мы все зовем ныне Благословенным Краем? Я не вижу причин отказывать моей прекрасной и неистовой сестре в праве быть самой собой.
И что бы там не говорили, будто Алинн родители любили больше, чем меня, это — ложь! Столько любви, сколько познал я, не получал никто. Даже сейчас, когда ни Мэя, ни Хелит уже нет с нами, я ощущаю их нежность и заботу всем сердцем. И мне не стыдно признаться, что порой до слез я тоскую по ласковым рукам мамы, её чудным нездешним песням, и так отчаянно мне иногда не хватает мудрого и честного совета отца, его спокойной уверенности и бесконечной самоотдачи. А еще мне так хочется верить, что где-то в более счастливых мирах мои родители по-прежнему вместе…