Злом за зло (Драконоборец - dark edition)
Шрифт:
— Продолжаем обучение! Извольте следовать за мной, мэтр, и не выходите из образа.
Вскоре выяснилось, что неотъемлемой частью обучения любого агента Тайного кабинета, даже самого мелкого, является знание территории, на которой он будет работать. Тайный кабинет обеспечивал дополнительную помощь городской страже, расследовал преступления особой важности и держал своих людей на улицах. На бесчисленных и безумно запутанных улицах Парс-де-ре-Наля. Под предводительством Дези Тобиус стал изучать их. Целыми днями он шатался по городу вместе с развеселым армадокийцем и запоминал столицу, позволял
Прогулки с Дези длились почти три недели, и за это время рив неплохо узнал армадокийца. Вместе они наблюдали немало картин из обыденной жизни Парс-де-ре-Наля, гоняли городских босяков, трапезничали вместе, время от времени осуществляли слежку за различными людьми и не только людьми. Задания низшего ранга не нуждались в пояснениях для исполнителей, они просто поступали откуда-то из канцелярского центра Тайного кабинета, и Тобиус, как малоопытный новичок, исполнял их под зорким надзором Дези.
Возможно, армадокийцу было скучно вот так растрачивать свое время, все же он являлся одним из агентов, приближенных к шефу разведки, но ни разу ни словом, ни делом де Рахальеза не выдал такого своего отношения. Он жил, играя на сцене, известной как Валемар, всегда веселый, обходительный и острый на язык, а порой еще и дерзкий — пару раз именно из-за него Тобиус оказывался втянут в кабацкую драку и применял отточенные с Люкой навыки. Дези нравился серому магистру, хотя тот сам не пожелал бы этого признавать, и чем сильнее он привыкал к напарнику, тем чаще и яснее замечал кратковременные приступы тревоги, которыми тот страдал. В такие моменты Дези становился мертвенно-бледным, глаза лихорадочно блестели, кожа покрывалась холодным потом, а губы растягивались в одну бескровную нить.
Однажды, сидя в трактире за очередным ужином, Тобиус попытался незаметно применить на Дези диагностические чары, взглянуть внутрь организма, разобрать состав крови, изучить состояние органов, но не преуспел. Что же, в принципе было неудивительно, что агенты разведки, тем более вполне высокопоставленные, имели при себе артефакты, защищавшие от магического изучения.
— Не надо так больше, — тихо произнес армадокиец, до того на несколько мгновений замерший с напряженным лицом.
— Прости, — тихо ответил Тобиус.
— Прощаю. Но впредь прошу, чтобы ты больше так не делал, ми амальго.
— Больше не буду. Хотя как целитель советую тебе обратиться к кому-нибудь сведущему в медицине. Я давно…
— А я еще дольше, — раздраженно бросил Дези, нервными движениями разрывая хлебную лепешку. — Это мое дело, ми амальго, и если ты уважаешь меня, то прошу, не лезь в него.
— Хорошо. Твоя жизнь — твое дело.
Тем вечером они, как и прежде, распрощались неподалеку от дома-колодца[53], в котором жил Тобиус, и небольшой остаток пути волшебник проделал самостоятельно.
Выйдя в город, он уже не возвращался во владения Паскаля Мерата, чему был рад, — ведь там над особняком довлели массивные и весьма искусные чары, которые не позволяли ему, Тобиусу, даже стороны света ощущать. То есть они просто-напросто отнимали от рождения данную волшебникам возможность определять свое положение в пространстве и чувствовать ток времени. Серый магистр, конечно, понимал, что все люди живут именно так, и ничего, не тужат, но ему в гостях у Мерата становилось крайне неудобно. А еще там ему снились кошмары.
Каждую ночь, проведенную под крышей особняка, он просыпался в холодном поту и наверняка успел бы поседеть, кабы уже не был сед. Райла продолжала взывать к нему из темной глубины, истерзанная, жалобно умоляющая, а он… был бессилен. К счастью, в столице мучения отступили, и единственное, с чем Тобиус мог связать эти жуткие сновидения, было именно тлетворное воздействие защитных чар.
Чтобы попасть к себе в квартиру, обитатель дома-колодца обязан был пройти сначала во внутренний дворик, ибо никаких отдельных наружных входов эти старомодные постройки не имели. В свою очередь сей путь во всех домах перекрывали настоящие ворота, обычно деревянные, но подчас кованые и охранявшиеся дежурным жильцом.
— Вы не любите приходить рано, месье, — пробормотал Пьер Вудье, отпирая замок и впуская Тобиуса, — а ведь на улицах опасно. Особенно по ночам.
— Никто не позарится на скромного золотаря.
— И все же береженого Кузнец бережет.
Тайный кабинет снимал для своего нового агента целых две комнаты, в которых тот вполне свободно разместился. Проводя дни в городе, по возвращении волшебник обычно принимался корпеть над своей книгой заклинаний либо закрашивал лезущую седину гоблинской алхимической краской — черной, самой дешевой и простой. Этот цвет не имел ничего общего с тем иссиня черным оттенком, который Тобиус когда-то имел, но все равно, изредка поглядывая в зеркало, он вдруг замечал, что выглядит моложе привычного, и лишь две складки, две "дороги слез" напоминали о годах боли и мучений, о бегах и блужданиях. Да и глаза… глаза тоже ничего не забыли.
— Я дома.
Волшебник закрыл за собой дверь, стянул опостылевшие плащ, шляпу и перчатки, нащупал на ближайшей полке подсвечник и зажег свечу. Слабый огонек осветил его аскетичное жилье, заставив скудный интерьер отбрасывать неверные тени.
— Я дома, Лаухальганда.
Когда Тобиус впервые явился в это место, дотоле долго не напоминавший о себе компаньон решил все же выбраться на волю и облюбовал один из пустых углов. На свое имя он не откликался, а когда маг подходил слишком близко — начинал шипеть.
— Клянусь, ты начинаешь меня беспокоить. Что в тебя вселилось?
Но Лаухальганда упрямо продолжал лежать в углу, поджав уши, и ни на что не реагировал.
— Тобиус?
Посох появился в руке волшебника мгновенно, но почти сразу он успокоился — в голове вспыхнул контур сигнария Талбота Гневливого.
— Ваше могущество? Давно не слышал вас.
— Исходя из того, что ты сейчас в Парс-де-ре-Нале, вижу, что цель достигнута.
— Ну да, до столицы добрался.
— Пахучий городок, верно?