Злом за зло (Драконоборец - dark edition)
Шрифт:
— Аудиенция назначена на завтра. Надеюсь, вы переночуете под сводами Академии еще одну ночь?
— Да, ваше могущество.
— Не позволяйте мне больше тратить ваше бесценное время, чар Тобиус. Его у вас и так осталось немного.
Гаспарда был прав, времени осталось мало. Серый волшебник слишком долго откладывал самое важное, боялся, не был уверен в своих расчетах, но обстоятельства требовали действий. Поэтому следующей ночью Тобиус отправился в место, некогда бывшее сердцевиной его мира, — в библиотеку.
Библиотека Академии Ривена по праву считалась одним из самых выдающихся собраний магической
Когда Тобиус переступил порог, освещение резко поменялось — библиотеку всегда наполнял яркий дневной свет, источники которого ловко прятались в неизвестных измерениях. Многие стены, полы и потолки были стерильно-белоснежными, другие покрывали панели драгоценных материалов, барельефы, гобелены, зеркала, картины. Центром библиотеки был архив — вертикальная шахта высотой примерно в триста футов[8], по стенам которой змеилась широкая винтовая лестница с отходящими во все части этой обособленной реальности проходами. По всем ярусам шахты были расставлены сотни шкафов с архивной документацией, опасные тем, что в любой момент они могли распахнуться, ударив проходящего мимо ученика.
Посреди колодца шахты, поджав под себя ноги в медитативной позе, парил старый волшебник. Его обширная мантия была испещрена различными литерами и фигурами, серебристая борода ниспадала вниз на длину пятнадцати футов[9] и мерно колыхалась на легчайшем сквозняке. Вокруг Никопата Закладки плавно парили книги, чернильницы, корешки, архивные карточки, он разглядывал их и одновременно писал в десяти архивных журналах. Своими ногтями. Они у главного архивариуса были необычными, четырехфутовыми[10], слегка изогнутыми и оправленными на концах подобно писчим перьям. То и дело один из ногтей окунался в проплывавшую мимо чернильницу и возвращался к бумаге, с тихим скрипом нанося на нее текст. Все пальцы двигались независимо, а их хозяин, казалось, дремал, хотя магическое око, висевшее у него над головой, беспрестанно вертелось волчком, следя за всем и сразу. Настоящие глаза архивариуса давно и много раз слепли, и когда ему надоело постоянно пересаживать себе новые или обновлять старые, он попросил Никадима Ювелира создать для него магическое око из хрусталя, которое бы видело все и никогда не уставало.
Тобиус вышел к парапету и, некоторое время понаблюдав за работой неповторимого архивариуса, осмелился прочистить горло, но совсем тихо, из уважения к библиотеке. Скрип ногтей по бумаге прервался, око обратилось к посетителю.
— Тобиус.
— Вы помните меня, ваше могущество?
— Конечно. Когда мы виделись в последний раз, ты был совсем крохой.
— Э… не совсем, ваше могущество. Я провел в библиотеке много лет, и в последнюю нашу встречу мне было лет двадцать. Я вернул все книги, чтобы вы расписались на моем обходном листе.
— Хм… верно. Пожалуй, единственное, в чем я не стал путаться с годами, это мои архивы. И я ждал, что ты заглянешь в гости, мальчик. Все еще хочешь стать младшим библиотекарем?
— Боюсь, от этой мечты пришлось отказаться.
— Тогда зачем же ты пришел?
— Я… мне нужна помощь, которую может оказать лишь тот, кто знает книги так же хорошо, как вы, ваше могущество. Но я боюсь разглашения.
— Посмотрим, что можно сделать.
Тобиус вздохнул, не получив обещания хранить секрет, и вытащил из сумки Лаухальганду, тот высунул изо рта небольшой синий свиток, а уже из синего свитка Тобиус извлек большой старинный свиток красноватого пергамента, накрученный на две деревянные основы. Свиток перелетел к Никопату по воздуху, раскрылся, и хрустальное око обратилось к нему.
— Восхитительно! Я мечтал увидеть это с тех самых пор, как нашел старые корешки, но управители, эти ослы, превратили поиск бесценного знания в извращенное издевательство! Скажи мне, Тобиус, ты видел Шангрун?
— Да, ваше могущество.
— И каков же он?
— Его величие невозможно описать.
Слепой архивариус протяжно вздохнул и некоторое время парил молча, с улыбкой на сморщенных устах.
— Ваше могущество, в силу обстоятельств я должен был уничтожить Афивианские свитки… — Око воззрилось на серого волшебника, пульсируя красным. — Но у меня не поднялась рука, и поэтому я принес их вам.
— Тобиус, что я говорил о тех, кто жжет книги?
— Сожжение книг есть акт трусливой злобы того, в ком нет сил опровергнуть написанное, — отчеканил молодой маг.
— Истинно. Если бы ты поднял руку на книгу, тем более на столь бесценный артефакт, путь сюда был бы закрыт для тебя навеки!
Изо всех коридоров, соединенных ярусами архивной шахты, единовременно хлынуло эхо сердитых шепотков — обитатели книжных полок подтверждали слова Никопата.
— Ваше могущество, я ничего не забыл, я люблю и уважаю книги, как прежде, и потому я принес Афивианские свитки вам. Их существование — тайна, управители думают, что свитки утрачены, и пусть так остается. Возможно, от этого будет зависеть судьба мира.
Архивариус не мог взять свиток в руки — перепачканные чернилами ногти не позволяли, но, согнув правую руку, он уложил раритетный документ на предплечье, как младенца, и стал баюкать его.
— Ты знаешь, как я отношусь к этому вопросу. Книги хотят, чтобы их читали, а магические — тем более. Слова теряют смысл, если их не касается понимающий разум. Но с другой стороны, если в деле замешан этот молокосос Шивариус, я склоняюсь к тому, чтобы послушать тебя. Когда он устроил переполох, я никуда не ушел. Еще чего! Я забаррикадировал все входы и выходы во всех слоях бытия, чтобы он не добрался до моих архивов. А он пытался, ты уж поверь.
— Вы были здесь?
— Был, как и Ольгефорт Неусыпный. Прости, что не смог помочь тебе, я должен был защищать книги.
— Вы… поступили правильно.
— Добрый мальчик. Я сохраню Афивианские свитки в тайне, но до каких пор это нужно?
— Пока Шивариус Многогранник не умрет, — ответил Тобиус.
— Хм… да будет так! Воистину, Тобиус, ты мудр как Джассар, ибо Маг Магов говорил: "Тайное часто кроется на глазах!"… А нет… хотя да, но еще он говорил: "Подобное лучше прятать среди подобного! Прячь камень в горах, дерево в лесу, а человека — в толпе!" — Никопат рассмеялся.