Злость
Шрифт:
– Диада! Диада! Что случилось? Что не так?
Сквозь сжатые зубы слышится ответ:
– Обезболивающие.
– Какие обезболивающие?
– Мои. Перестают действовать.
– А в сумке есть еще?
Диада резко открывает глаза.
– Да.
Рука в защитной перчатке захватывает пустое пространство – пальцы шевелятся, как паучьи лапки, но до сумки никак не достать. Тянутся, удлиняются, затем срываются Веспер на шею.
– Бесполезно.
Теперь очередь Веспер. Хоть она
Пока они силятся хоть что-то сделать, из-под ног Веспер доносится звук струящейся жидкости.
Когда они смотрят вниз, глаза обеих синхронно распахиваются.
Они не видят растекающуюся желтую лужицу, но в закрытом пространстве достаточно услышать характерный запах, чтобы понять его источник.
Козленок безрадостно блеет.
Веспер поднимает ворот плаща и прячет в него лицо.
Диада кашляет, напряжение заставляет ее скорчиться от боли.
– Надо было его… оставить.
– Он не виноват. Ему просто страшно. Мне тоже скоро надо будет сходить.
– Даже… – Диада легко давит пальцем девочке на горло, – не думай об этом.
Веспер надувается, сжимает ноги, затем снова пытается дотянуться до сумки.
Медленно вытаскивает трубу.
– Я достала контейнер, но не могу дотянуться до инъектора.
– Достань… какие-нибудь таблетки.
– Ты же не станешь их есть вот так, правда?
– Я справлюсь.
Раздается щелчок, в ладонь Диады летит голубая капсула. Она пытается ее поймать, но промахивается.
– Прости. В такой тесноте невозможно прицелиться. И у меня затекла рука.
– Еще раз.
Второй щелчок, и капсула снова падает, ловко уворачиваясь от попыток Диады ее поймать. Она катится к стенке цилиндра прямо в рот голодному козленку.
– Еще раз.
Уже пятая ценная пилюля потрачена впустую. Седьмую она ловит. Изнутри забрало покрылось потом, ограничивающим видимость. Диада не в силах поднять руку выше, ее защищенная железом голова падает и больно бьет Веспер в губы.
Глаза слезятся, губы дрожат, но девочке удается сдержать плач.
Диада не замечает, сосредоточенная на том, чтобы просунуть капсулу под забрало.
Веспер наблюдает.
– А не легче было бы его снять?
Не дождавшись ответа, снова спрашивает:
– Помогает?
– Пока нет.
Проходит время. Снаружи – мутная и мрачная пустота океана. Веспер пытается освободить руку, Диада резко втягивает воздух.
– Сочувствую. Где болит?
– Везде.
– Ой.
– В боку… хуже всего.
Веспер выворачивает шею и мельком замечает вмятины на нагруднике у Диады. Безупречная сталь ныне пестрит неровностями. Очень осторожно она дотрагивается до брони. Ощупывает бороздки
Она закусывает губу.
– Совсем… плохо, да?
– Да. Может, снимем нагрудник? Мне не нравится, что он в тебя впивается.
– Мне тоже, но… он удерживает… кости на месте.
В голосе Диады она слышит безнадежность.
– Мы справимся, обещаю.
Наконец обезболивающие начинают действовать: Диада закрывает глаза, проглатывает окончания слов.
– Лгать… в присутствии… Семи… грех.
– Я не лгу! – протестующе восклицает Веспер.
Голова Диады медленно клонится вперед, пока не оказывается на голове девочки.
– Я не лгу, – повторяет она.
Постепенно голова Диады скатывается Веспер на плечо и замирает.
Океан не пустует. В глазах неспециалиста он грязен и безлик, его однородность разбавляется лишь клоками света и тени, различается только густотой мутной дымки. Но эта дымка живая, на самом деле она состоит из бесчисленных фитопланктонных организмов. Когда-то эти создания находились на самом дне пищевой цепочки. Годы жизни в оскверненной воде все изменили. Ныне они больше и опаснее, чем прежде. Поодиночке они не представляют интереса для других существ. Какой бы большой ни была песчинка, она остается несущественной песчинкой. Но когда песчинки ради общей цели собираются вместе, то становятся чем-то совершенно иным.
Серебряная подлодка несется сквозь воды по заданному курсу. Подобно ножу, она разрезает тучи, но тучи кровоточат, размазываясь в тонкую пленку по поверхности лодки. Со временем пленка уплотняется, ее цвет усиливается. Неразумные организмы, пытаясь переварить добычу, выпускают на поверхность подлодки пищеварительные соки. Они никак не вредят бронированной оболочке, и судно продолжает свое путешествие.
Но мимо проплывает все больше туч, и наконец становятся видны заросли зелени. На плавниках подлодки, как непослушные волосы, колышутся жилистые волокна.
И все равно судно не сдается, становясь все зеленее и зеленее, толще и толще, покуда изначальная форма не искажается. Теперь это огромный огурец с сотней хвостов, и он тонет.
Тонет.
Уходит вниз, в глубокие воды, где морские обитатели вырастают до каких им вздумается размеров.
По мере снижения к нему прилепляются прочие существа, кормясь и добавляя ему веса. Металлические плавники пытаются двигаться, но наслоения голодной жизни их блокируют, а моторы автоматически отключаются ради сохранения энергии.