Злой гений Порт-Артура
Шрифт:
Нет, этот процесс имеет обратную направленность, в которой любым способом эту самую человеческую жизнь насильственно прерывают. Что сейчас и произошло в рубке: двоих – в клочья, а еще троим если и повезло, то ненадолго: «сломанные» тела говорили о том, что они не жильцы на этом свете. У военного, который повидал смерть в тысячах обличий, глаз в таких случаях, как говорят, набит.
– Николай Оттович, ты жив?!
Первым делом Фок склонился над командиром броненосца, и хотя говорят, что все равны, но оказывать первую помощь следует старшим офицерам, особенно легкораненым. Ибо они командуют на поле боя, и от надлежащего управления зависит итог схватки с врагом. Будет ли победа или поражение, и цена этого – малой кровью или жуткими потерями.
– И…
От хлестких пощечин Эссен пришел в себя и первым делом выругался. До этого Фок уже понял, что командир «Севастополя» не ранен, а просто потерял сознание от контузии. И сейчас он смотрел в замутненные глаза моряка – вроде ничего страшного, приходил в себя Николай Оттович быстро, так что через пару минут снова примет на себя командование.
– Так, лейтенант, совсем хреново?
Вопрос был без надобности: судя по пузырящейся на губах крови, офицеру пробило грудь. Медлить было нельзя – легкое могло схлопнуться в любую секунду, пневмоторакс и в будущие времена страшная штука. И Фок действовал быстро – рванул окровавленный китель, да так, что пуговицы полетели, распахнул, затем засунул пальцы под обшлаг собственного кителя – там со времен Хасана у него всегда был прикреплен к руке стилет в ножнах. Обзавелся он таким и здесь, и лезвие наточил на совесть. Так что располосовал рубашку в одно мгновение, а дальше знал, что делать, благо семь лет, с 1938 по 1945 год, постоянно с ранениями сталкивался, опыт оказания первой помощи имелся изрядный. Да и дядька трудился фельдшером, многому научил, вот только он выбрал военное ремесло и не пожалел об этом ни разу.
Хорошо, что у моряков в карманах были свертки бинтов, точно такой же ему выдал врач броненосца, на флоте об ИПП уже имели представление, в отличие от армии, и сложившуюся ситуацию следовало исправлять к лучшему.
Наложил тампон на входное отверстие, откуда прорывался воздух, матерясь и чертыхаясь, стянул грудь бинтом. Занялся следующим пациентом, им оказался кондуктор с широким старшинским галуном вдоль погона. Он зажимал ладонью руку у согнутого локтя, из-под пальцев обильно сочилась алая кровь.
– Понимаешь, что к чему. Если бы не согнул руку и не зажал ладонью, уже бы истек кровью, как тот дурень с ногою, – фыркнул Фок, кивнув на лежащего рядом матроса, под которым натекла большая лужа крови.
Жгут из скатанного полотна наложил быстро, закрутил, используя рукоять стилета. Прикреплять записку с указанием времени было глупо – вряд ли корабельные врачи скрепят сосуды, скорее просто оттяпают руку. Но хоть жить останется, получит «Егория» и пенсию от царя-батюшки.
В рубке стало многолюдно – вбежали матросы, за ними – старший офицер с погонами капитана 2-го ранга. Однако Фок не обращал на них внимания, а занимался делом, тихо радуясь, что хоть чем-то может принести пользу. И приступил к рулевому, который рухнул на палубу, как только его сменили у штурвала. Три осколочных ранения в бедро, плечо и грудь. С последним осколком повезло, застрял под кожей на ребрах, Фок его просто выдернул – зазубренный кусочек металла. Стянул полотном раны, как только мог крепко, остановив кровотечение, ему уже помогал матрос.
– Хватай под руки, я за ноги – и понесли, пока он жив. Веди, Сусанин, где тут у вас лазарет? Я не знаю.
– Есть, ваше превосходительство!
Подхватив безвольное тело под ноги, Фок при выходе из рубки оглянулся. Эссен уже пришел в себя, стоял на ногах и что-то громко кричал в переговорную трубу. С телефонами в эти времена как-то не очень, экономят на связи чиновники, как им без этого, хотя радиостанции на военных кораблях уже установили.
Оказавшись снаружи, Фок сразу же пожалел, что покинул боевую рубку. Внизу стреляла башня шестидюймовых пушек – из правого ствола вылетел длинный язык пламени. Броненосец местами горел,
– Твою мать!
Фок рванулся и только сейчас сообразил, что в мясо вошел какой-то железный штырек – трап был раздолбан, ступеньки скрючены и разорваны, металл причудливо искривился.
– Не свезло парню…
Матрос лежал в беспамятстве, на нем задергался рулевой. И Фок занялся перевязкой, достав из кармана рулон ткани, именуемый бинтом, но на таковой из его времени совсем не похожий. Перевязал парню голову, какая-то железка содрала со лба здоровенный клок кожи – весь в крови измазался. Внимания на звякающие осколки он уже не обращал, привык.
– Ваше превосходительство, на вас кровь! Давайте мы вас в лазарет отнесем?
Откуда-то появился мичман в разорванной и окровавленной тужурке, за ним выскочили матросы, тут же подхватив раненых. Фок недовольно пробурчал, такой финал ему был не нужен. Сидеть в утробе броненосца и не знать, что происходит, – страшная нервотрепка. А если корабль перевернется, то вылезти наружу станет невозможно.
– Пустяки, и не такое бывало. Лучше этих бедолаг отнесите. Перевязал их, как только мог, но им лекарь нужен. А мне лучше в рубку обратно вернуться, бой ведь продолжается.
Генерал посмотрел в сторону вражеских кораблей. Пусть и далековато, но было хорошо видно, что «Хатсусе» из игры выбыл. Броненосец сильно накренился, казалось, что вот-вот, и он перевернется. Огромные стволы, торчащие из больших башен, были задраны на максимальный уровень возвышения, но на самом деле шли параллельно морской глади. Да и ход у искалеченного корабля полностью пропал, а ведь раньше броненосец полз довольно резво, если возможно такое словосочетание.
Неожиданно эти пушки выстрелили, снаряды полетели на «Севастополь», вот только короткий оказался их полет – взорвались, ударившись о воду, на середине пути. Но именно этот залп стал самоубийственным в прямом смысле. «Хатсусе» повалился на борт и медленно перевернулся. Зрелище было запоминающееся.
– Так его!
– Ура! – Древний русский победный клич пронесся над палубой. Матросы ликовали, матерились и прыгали от радости. А Фок, с трудом оторвавшись от зрелища, поспешил вернуться в рубку…
Глава 28
Вернувшийся в рубку Фок совершенно спокойно скинул с плеч китель, при помощи мичмана перевязал себе предплечье. Ранение оказалось пустяковым, лишь бы заразу не подхватить. Грязь в ране опасна, антибиотиков в этом мире еще не выдумали.
– И что здесь происходит?
Фок снова взял в руки мощный бинокль, принялся внимательно наблюдать за ходом баталии.
– Занятно, – пробормотал Александр Викторович, рассматривая противоборствующие эскадры через германскую оптику.
Японцам крепко досталось, но и русские корабли, недавно бывшие красавцами, теперь представляли душераздирающее зрелище.
«Сикисима» продолжал вести неравный бой с двумя русскими броненосцами, которые охаживали его огнем из пяти двенадцатидюймовых пушек. Кормовая башня на «Полтаве» прекратила стрельбу, замерев в одном положении, видимо, заклиненная. Зато 152-мм орудия имелись в почти полном комплекте – раза два на японском броненосце вспыхивали пожары, но самураи держались и продолжали сражаться. И наносили значимый ущерб русским визави: «Полтава» жутко дымила, охваченная пожаром, одна труба на корабле была изувечена. «Севастополю» тоже досталось, пусть не так крепко. Но была иная беда: броненосец шел вперед, напрягая остатки сил кочегарной команды и стараясь не отстать, не выпасть из боя.