Злыднев Мир. Дилогия
Шрифт:
– Да, чё-то не больно мне в это верится. А самое главное, – сколько можно хохотать, сидя на пригорочке и сколько уже длиться эта война?
– Да уж, сколько себя помню, – всегда, – подал голос Одноухий. – И отец мой воевал, и дед. Дальше я не помню, но думаю что и прадед, тоже повоевал.
– А у нас, в доме хранился меч, которым моего пра-пра-прадеда наградили за какой-то там подвиг. Никто уже и не помнил за какой, но помнили, что наградили. – Высказался солидный вояка, из отряда Кудрявого.
– А вот у нас в деревне, ну то есть не в самой деревне, а значит поле за деревней было. То есть не было, а наверно
– Поменьше бабок слушай и побольше старших, – ответил я ему, и кивнул Одноглазому, чтоб он усугубил мою отеческую мудрость солидным подзатыльником.
Одноглазый, усугубил…, усугубил от всей души, так что у дурачины из глаз наверняка полетели искры. Бедняжка замолк и по его щекам обильно потекли слезы.
Но как мне показалось, это были не столько слезы боли, сколько обиды. На какой-то, очень короткий миг, мне даже стало жаль пацана. Ведь дома небось был любимчиком, которому недостаток сладких кусков заменяли вниманием, любовью и лаской. Холили и лелеяли родную кровинушку, – последнее воспоминание о любимом муже или сыне. Берегли, нянчились…, – а тут армия, война. Окрики и тумаки старших, муштра и тяжелые доспехи, а еще смерть, кровь, страдание и ужас. Необходимость убивать и страх быть убитым.
А ведь то, что происходит сейчас. – Подумалось мне. – Нормальный разговор, нормальных людей, – ему не кажется настолько диким и невозможным событием, как мне. И нежелание втыкать меч в брюхо малознакомого человека, – это норма, а не конец света. Может он впервые за все время военной службы, смог расслабиться и почувствовать себя как обычно. Захотелось влезть в разговор, поделиться знаниями, а тут опять тумаки.
Впрочем, расслабляться пока рано. Особенно мне. Особенно сейчас, когда прошлое, – стало загадочным, настоящее неясным, а будущее…, – весьма сомнительным. Рано, ох рано мне расслабляться. Иначе этот пацан может больше никогда не увидеть свою бабку.
– Короче, эта война слишком долго продолжается, и слишком много народа сгубила, – чтоб быть поводом для смеха. – Продолжил я развивать тему, – Вряд ли найдутся люди, достаточно тупые чтоб ржать на протяжении сотен лет, и одновременно настолько могущественные, чтоб держать в повиновении сотни тысяч человек. … Даже если эти люди, – маги, – добавил я после секундного раздумья.
– А нафига магам мы вообще нужны? – спросил Одноухий. – Зачем им втягивать нас, в свои разборки? Они же настолько круты, что нас почти не замечают. Зачем тому, кто может спалить молнией целый лес, наши жалкие мечи?
– А зачем нам лошади и боевые собаки? – немного подумав, спросил в ответ я. – А чтоб возили вместо нас тяжести, и вместо нас дрались. Видно их разборки зашли так далеко, что пришлось магам начать использовать людей.
– Скотиной мы для них были. Тупой рабочей скотиной. – Прошипел из своего угла Куренок, к тому времени почти победивший проклятый шнурок. – Ненавижу, как же я их всех ненавижу! – продолжал он бормотать словно в какой-то горячке. – Как бы я хотел….
Что хотел сделать Куренок с магами я так и не расслышал, – раздавшийся почти над самой головой звон клинков, заставил меня подскочить на ноги. На ногах мгновенно оказались и все «населяющие» ложбинку участники «мирных переговоров». И поскольку все они держали свои руки на рукоятках мечей, – я позволил себе предположить, что наш мирный процесс испытывает некоторые затруднения.
Граница между обоими отрядами, которую еще несколько минут назад уже трудно было заметить, – вновь обрела четкие контуры. Все словно в один миг забыли и совместную трапезу, и общую болтовню, снова превратившись во врагов. Ну, если и не во врагов, то в противников точно. Мне почему-то даже стало грустно и обидно, за налаживающееся примирение. А впрочем, – поскольку мечи еще оставались в ножнах, был шанс решить дело миром.
Первым делом глянул в глаза Кудрявому, и прочитал там, что он в драку без особых причин не полезет, но если что….. Тут я его понимал, поскольку тоже был «отцом-командиром», а значит в первую очередь должен был о своих бойцах думать. И если кто-нибудь угрожает им, – мой долг построить отряд и стройными рядами затоптать гада.
– Эй, кто там на карауле, – почему шум? – окликнул я стоящих на стреме бойцов.
– Да тут… дерутся.
– Кто?
– А кто их поймет, они тут все как шальные. Перемешались в одну кучу, то базарят навроде нас, а то за мечи хватаются. А кто тут кто, толком и не поймешь, Знак то не работает, а доспехи в таком бедламе и не разглядишь.
Все немного расслабились, поняв что драка их напрямую не касается. А вот я наоборот напрягся, почувствовав как на меня ложиться очередной груз проблем.
И в отличие от тех прежних, умственных проблем, эти были вполне даже материальными. Главный вопрос, – что делать дальше? Просто вернуться в армию, – а для чего? Чтобы воевать? А с кем? Просто разбрестись, кто куда? Двинуть по домам, если эти дома еще существуют и если кто-то еще помнит где они? – Лично мне, идея рвануть по домам представлялась наиболее подходящей, и в связи с этим вставал вопрос – как это сделать?
МАЛЫШ
Почувствовав зов Наставника, я встал с охапки сена и подошел к своим лошадям. Угостил их напоследок кусками соленого хлеба, и вышел из конюшни. Оба пса словно что-то почувствовав, подбежали ко мне ластясь и пытливо заглядывая в глаза. Я попрощался и с ними. Они было попытались пойти за мной, но я приказал им оставаться на месте. Когда я выходил из ворот постоялого двора, соседский щенок тоже попытался увязаться за мной, не реагируя на приказы. Пришлось сделать ему строгое внушение, и только тогда он отвязался. Я подошел к стоящему на нашей улице дереву, и проведя рукой по его шершавой коре попрощался и с ним, поблагодарив за то, что оно своим существованием скрашивало мою жизнь в городе. А затем обойдя огромную вонючую лужу, в которой отражалось заходящее солнце, пошел к городским воротам.
Уже возле самых ворот, из дверей кабака в котором обычно собирались все заезжие купцы, показался Хромой. Он выглядел слегка пьяным и видимо страшно довольный заключенной сделкой.
– Эй, Умник, – куда собрался то? – окликнул он меня, стоя в дверях кабака.
– Я ухожу Хромой, – (Я почему-то решил, что должен проститься и с ним).
– Куда уходишь-то?
– Домой.
– Эх, дурачок ты, наказание мое, – дом– то в другой стороне!
– Нет, мой дом в другом месте. Я ухожу.