Злыднев Мир.
Шрифт:
Мне даже как-то неловко стало. Ведь раньше у меня с этим никаких проблем не было. Как только увижу Врага так сразу, – кровь кипит, зубы сводит от ненависти и все в душе кричит, – «убей, убей». А тут…, – кошмар какой-то. Что люди подумают?!
Наконец и этот злыднев мужик, изловил в траве обломок двуручного меча, впрочем, вполне подходящего для убийства кого-то «себе подобного». А поскольку, как я уже говорил раннее, мы с мужиком были чем-то неуловимо похожи, то проблем с поисками себе подобного у того возникнуть было не должно.
– Вот и все, – подумалось мне. Откуковал ты старый дурак Полтинник, свой дурацкий
– Да почему это, – бездарно. – Запротестовал мой внутренний голос. – Я ж со Злом воевал, я ж……
– Ты ж, пыж. Говорю что бездарно, значит бездарно. – Безжалостно ответил моему внутреннему голосу, мой же внутренний голос. Я хотел было вмешаться в их спор и возразить что все это не аргумент. Но во-первых, – где двое спорят, там третий не лезь. А во-вторых, – от подобных споров могут окончательно съехать остатки того, что осталось от моей крыши, потому махнул рукой и промолчал.
Сидел я так, молчал, – ждал смерти. А смерть, в лице этого дурацкого мужика, все не шла и не шла. Сидела, вцепившись в рукоятку своего обломанного меча и пялила на меня свои идиотские, бессмысленные и ничего не понимающие глаза.
Тогда я, почему-то не вставая на ноги, на четвереньках пополз к Врагу. В его глазах сразу появились облегчение и покорность судьбе.
Он смотрел на меня так спокойно, без всякой злобы, лишь с легкой грустью и печалью, – что доползя, я опять сел и уставился на него.
Что ж делать то? Убить его, – у меня никак не получается. Меня он тоже что-то не торопится убивать. И что теперь, – будем так сидеть и пялиться друг на дружку? Или может вообще разговоры разговаривать с Врагом прикажете?
Интересно, а Враги, – они вообще-то разговаривают? А если и разговаривают, то как? Неужели так же как и мы? Нет, это вряд ли. У нас лет пять назад ходили слухи, что они только рычат по-всякому и жестами изъясняются. Может это и правда?
Хотя с другой стороны, по виду они такие же люди как и мы, да и устроены вроде бы так же. По крайней мере умирают от таких же ран что и мы. Но почему подобная мысль пришла мне в голову только сейчас? Почему еще несколько минут назад, при виде врагов я испытывал такое сильное чувство инородности, отвращения и ненависти к этим сущест…, людям, что даже мысль о том, что они могут быть подобными мне, – вызывала у меня отвращение? И почему пришла сейчас? А может попробовать, так, ради хохмы, ну не знаю…, – поздороваться? Я открыл было рот, но никаких звуков выдавить из себя не сумел. Похоже само мое тело отказывалось заниматься таким диким и бессмысленным делом, как разговор с Врагом.
– Слышь…, Солдат!! И че нам теперь делать-то? Ну в смысле, драться будем, или как?
Сказавший это голос принадлежал тому самому Врагу(?), мужику, или, (Злыдень его знает как называть). Говорил он вполне по-человечески. Только смотрел при этом куда-то мимо меня. (А впрочем, у врагов наверно так принято). Ну да мне же и лучше, не больно то охота на него глядеть.
– Может и драться, а может и как! – ответил я ему, сам поражаясь тому что делаю. – Погодить надо, посмотреть что да как, а потом и решим. – Говорить вот так вот, на полном серьезе, было странно и как-то нелепо. Словно с лошадью или собакой говоришь. И не просто говоришь,
Но что удивительно, – никто не смеялся, никто не крутил пальцем у виска и ни бежал вязать буйнопомешанных. Скорее наоборот, – все смотрели на нас с чувством безграничного удивления и восторга. Словно мы клад нашли.
Так и сидели мы какое-то время, недоуменно пялясь друг на дружку. Наконец молчание начало нас угнетать, и поскольку желание подраться так и не вернулось, мы продолжили разговор.
– Слышь – снова обратился ко мне мужик. – А может, того, – поглядим, – может помощь кому тут нужна. Ну, в смысле раненные.., и все такое.
– Может кому помощь, или у кого в карманах чего лишнего завалялось, – поможем облегчить? – от сильного волнения, на меня навалилась волна цинизма.
– А что, – ответил мужик, глядя на меня глазами обманутого ребенка. – Мы всегда после боя карманы проверяем, – не пропадать же добру!
Мне даже стало немного стыдно, и я сказал, – Да мы тоже всегда карманы шерстим, если возможность есть. Только чур, – проверять и шерстить только своих, чужих не трогать.
– Заметано, – ответил мне изрядно повеселевший мужик, – Смотреть своих, чужих не трогать.
Мы разбрелись по лощине, переворачивая и осматривая лежащие на обгорелой земле тела. Я тоже начал бродить, уделяя однако больше внимания не мертвым, а живым бойцам своего отряда. …Когда у них появилось дело, они сразу повеселели. Но растерянность и непонимание, продолжали светиться в их глазах. К Врагам(?), они относились без особой злобы, но все-таки предпочитали обходить их стороной, и держались настороженно.
Прислушался к настроению, – общему и отдельных бойцов. (Есть у меня способность, – чувствовать, что твориться на душе у других людей. Иногда, даже мысли начальства умудряюсь читать. Если бы еще умел держать свои мысли за зубами, – мог бы сделать на этом карьеру).
Настроение у всех в целом…, странное какое-то Не то не се. Точнее сказать, – настроение у всех какое-то никакое. Словно у деревенского олуха, попавшего на пир в господский замок. Бродит такой олух по замку, и не знает что делать, да как с кем разговаривать, и к какой стене прислониться можно.
Вот так и мы все сейчас, бродим по лощинке, вроде и делом заняты, а сами…. Но хотя бы желания в драку лезть нету. Ну разве что пара-другая вояк, в основном из молодых, пребывала в ненужной задумчивости. Да у Куренка глаза блестели нехорошим блеском.
– Эй, Рыжий, Куренок а ты, как тебя – Длинный, – ну-ка, залезьте наверх и посматривайте что там и как. Большая Шишка, ты тоже с ними, – проконтролируй!
Спустя пару мгновений и мой давешний собеседник отправил кого-то на противоположный склон. (Похоже он у них тоже навроде командира). Надеюсь тоже не просто первых попавшихся на глаза. Командир должен «чувствовать» своих бойцов, а иначе какой же он командир.
Время от времени, как я заметил, тот или иной боец касался своего Знака, словно бы проверяя его. Коснулся и я. Тот был удивительно холодным, словно мертвым. И это даже несмотря на то, что будучи за пазухой, должен был нагреться от моего тела.