Злые грибы
Шрифт:
— Хорошо! — сказал лесник, — мы ведь с вами родственники. Я, обязательно помогу твоему сыну. И он, подняв тяжелые сумки с продуктами, направился в сторону леса.
Лукьян Пантелемонович многое знал. Раньше таких, как он, людей причисляли к колдунам, их боготворили и в тоже время боялись. Но времена стали другими: для многих сельчан он перестал быть колдуном и виделся знахарем, народным целителем, экстрасенсом — человеком нужным в этой непростой жизни. Александр под влиянием последних событий, произошедших в его жизни, изменился, стал можно сказать на ступеньку выше, дорос до понимания новых представлений. Он уже не боялся Лукьяна Пантелеймоновича, и всегда мог в случае необходимости обратится к нему. Правда, ждать
— Лукьян Пантелеймонович, я выдохся. У меня ничего не получается. Вы видите, Лесса ко мне равнодушна. Я не знаю, что мне такое сделать, чтобы в ее глазах загорелся огонек пусть не любви, но хотя бы интереса ко мне. Может мне на время тоже стать волком. Я, еще давно, когда-то в детстве, случайно подсмотрел за вашими, — Александр запнулся, несколько смутившись, то ли от неблаговидного своего поступка, то ли от неумения выразить свою мысль, а затем продолжил, — действиями, и знаю, что вы можете мне помочь. Я думаю, обернувшись в волка, сумею увлечь Лессу. Она полюбить меня. Я уверен в этом.
— Хорошо, хорошо! — ответил лесник, вспомнив состоявшийся на кануне разговор с Надеждой Кондратьевной. — Я, помогу тебе. Но, хочу предупредить вот о чем, в твоем распоряжении будет всего только три дня. Если ты не возвратишься к назначенному сроку, возможно, навсегда останешься волком. Запомни это.
— Всего три дня, — повторил Александр в задумчивости. Он накануне разговаривал со своим племянником Евгешей. Мальчик сообщил ему о том, что он, уезжает в Москву, и даже назвал день, на который его папа заблаговременно взял билеты. Правда, Семена его отца еще не было в селе. Он со дня на день должен был приехать за сыном. Встретить я его не встречу подумал Александр, а проводить успею и, повторив про себя фразу лесника: «всего три дня» громко сказал:
— Мне хватит трех дней. Хватит. Я уверен!
— Ну, раз так, то приходи, я буду ждать тебя завтра вечером. Если не придешь, будем считать, передумал, — и Лукьян Пантелеймонович, махнув на прощанье Александру рукой, спрятался за дверью. Он понимал, что догнать упущенное время очень трудно, а порой даже невозможно, понимал, и все-таки ему хотелось, чтобы у Александра все сложилось хорошо. А для этого лесник был готов приложить все свои силы, все свои знания которыми он обладал.
Настал день полнолуния. Вечером Александр находился у лесника. Лукьян Пантелеймонович вначале вывел на поляну Лессу, затем уже его. С матерью Волины не было проблем. А вот с Александром ему пришлось помучиться. Напряженность, которая чувствовалась в его теле и не только в теле, но и в сознании долгое время не давала леснику возможности сосредоточиться. Он уже было начал сомневаться в том, что ему удастся ввести Александра в состояние оцепенения. Однако часто повторяемые Лукьяном Пантелеймоновичем действия утомили Александра. Он, хотя и с трудом, но стал поддаваться его воле. Как долго длился процесс превращения неизвестно. Но вот на том месте, где только что стоял широкоплечий невысокого роста пожилой мужчина появился огромный волк — оборотень. Лесса — волчица, бросив взгляд на Александра, устремилась в дебри леса. Огромный волк бросился за нею. Всего какой-то миг и они, скрылись в лесу, будто пропали. Даже луна, высоко стоявшая на небе, как ни старалась, не могла их выследить.
— Дай Бог, чтобы все было хорошо, — подумал Лукьян Пантелеймонович, — как я потом буду смотреть в глаза Надежде Кондратьевне. Мне бы самому за ними проследить. Может и правда попробовать, побегать? Нож у меня всегда при себе. Что если воткнуть его в осину и уставившись неподвижными глазами на лезвие отражающее свет луны войти в состояние гипноза. Славно было бы, на рассвете в волчьей шубе, повалятся на росистой траве…
Однако годы были не те. Лукьян Пантелеймонович это понимал, ведь кроме гипноза ему требовалась еще и высокая концентрация воли. Необходимо было, чтобы желание превратиться в волка, не затуманилось состоянием оцепенения, а иначе, кроме крепкого сна на открытом воздухе, и ждать не чего. А так как полной уверенности у лесника в том, что ему удастся сосредоточиться, не было, приходилось уповать на благоприятное истечение обстоятельств. Лукьян Пантелеймонович зная, что отец Волины, Волчика и Мишука погиб в половодье, опасался их дяди. Он был сильный волчище и в любое время мог оказаться на пути Александра.
— Должен, конечно, справиться, — шептал сам себе под нос лесник, направляясь к дому. — Оборотень он и есть оборотень. Вон как рванул, только сучья затрещали.
В доме было не привычно пусто. Лукьян Пантелеймонович разрешил Волине остаться у бабушки Нади и дедушки Володи. Она вместе с Евгешей рано утром собиралась встретить на автобусной остановке отца мальчика. Лето заканчивалось, Евгеша собирался к себе домой, в большую Москву.
Рано утром бабушка Надя подошла к кровати внука. Евгеша не спал.
— Что уже пора, — спросил мальчик.
— Нет еще, но можно и опоздать, ведь ты же должен умыться, одеться, покушать, — сказала Бабушка Надя, — а это означает, что нужно торопиться.
— А Волина где? — спросил внук.
— Волина уже на стол накрывает. Беги, умывайся и приходи на кухню.
Автостанция была недалеко на пересечении двух улиц. Приезжающие автобусы останавливались на небольшом «пяточке», у каменного небольшого здания, в котором продавались билеты. В нем можно было посидеть, подождать свой рейс. Бабушке Наде, Евгеше и Волине ждать не пришлось, так как они по пути не один раз останавливались. Бабушка, завидев своих знакомых, спешила поприветствовать их, поговорить. Мальчик из-за боязни опоздать, время от времени, дергал ее за юбку и, когда она наклонялась, шептал:
— Пошли, опоздаем. — Она, видя нетерпение Евгешы, говорила всем и бабушке Варе и бабушке Гаше и бабушке Паше, указывая на внука: «Торопится. Отец приезжает».
— Это кто же, — спрашивали они, твой старший.
— Да, Сеня, — отвечала бабушка Надя, а в конце добавляла, — ну мы пошли.
Когда они уже были недалеко от станции, их обогнал старенький, небольшой автобус и тут же остановился. Двери открылись, из салона стали выходить пассажиры. Евгеша, держа Волину за руку, смотрел во все глаза. Скоро вместе с пассажирами вышел и папа. Мальчик с криком бросился к нему навстречу.
После приветствий папа, взглянув на девочку, спросил у сына:
— Ев! А это я так понимаю Волина, та девочка, о которой ты мне рассказывал, когда я звонил из Москвы по телефону.
— Да, папа. Это Волина!
Возвращаясь, с автостанции, Евгеша суетился, путаясь у всех под ногами. Он около трех месяцев прожил в селе, у бабушки и дедушки и было видно, что очень соскучился. Рот его не закрывался, он пытался рассказать о своей жизни — объять необъятное: начинал говорить об одном, прерывался, перескакивал на другое.
— А знаешь пап, что тут со мной приключилось — я был волком. Бабушка расскажи ему, расскажи! Бабушке Наде с трудом удалось успокоить внука:
— Расскажу, все расскажу, но не сейчас, когда придем домой. У дома их встретил дедушка Володя. После приветствий, когда все зашли в дом, отец Евгеши принялся распаковывать сумки и раздавать подарки. Не забыл он и девочку. Так как она должна была пойти в первый класс, он вручил ей ручки, карандаши, тетради и, конечно же, букварь — самую важную книгу для обучения чтению и письму.